Не жалей денег на химчистку и крем.
Молодое поколение пусть увидит своё будущее не таким страшным.
И помни: твоя сила – в молчании.
Во всяком случае, мысль о самоубийстве витает не в твоей, а в их головах.
Ты – счастлив.
Я не знаю.
Я со своим народом.
Я был и есть антисоветчик.
Народ вернулся в прошлое, и я с ним.
Так и ходит взад-вперёд советский народ со своим антисоветчиком.
Человек пьёт от слабости.
Чтобы, не меняя обстановки, изменить внутреннее состояние.
В Одессе зубные протезы ставят под наркозом.
Народ просыпается чёрт-те в чём.
Один выскочил в золотых зубах.
Оперный певец.
Ему теперь его репертуар буквально не по зубам.
Что петь?
Ни классику.
Ни современность.
Только в Среднюю Азию.
Так там оперы нет.
И снять нельзя.
Еле от наркоза вылечился.
Теперь на вокзале носильщиком сверкает.
Живёт лучше, чем в театре.
Толкает и поёт…
Спрос огромный.
Улыбка под лунный свет попала.
К цыганам прибился.
В таборе поёт.
Танцы освоил…
Отсидел.
Вернулся.
Золото полюбил.
Уважают.
Свобода у нас называется нестабильностью.
Стабильностью называется предсказуемость нашего поведения.
Родина или страна.
Свобода или жизнь.
Диктатура или демократия.
Мы боремся за соединение этих понятий.
А пока главный тот, кто на раздаче.
Фраза: «Нет! Мы будем жить здесь» – звучит очень уверенно, если бы не начало.
Нет, мы будем жить здесь.
Пока добровольно.
А потом поздно будет.
Столетиями у нас идёт спор, что вреднее: свобода или диктатура.
Хотя при той и при этой у нас всегда есть диктатор.
Давайте попытаемся осуществить мечту, не выезжая отсюда.
Кто-то даже сюда переехал.
Может быть, с ним поговорить?
Гурченко Л. М
Людмила Марковна Гурченко!
Она как вошла в наши души в 50-х, так всё ворочается, ворочается.
Всё больше места занимает.
А какой юмор, Господи, если бы она могла смеяться!
Но она боится морщин: «Жванецкий! Ху-ху-ху. Уйдите! Ху-ху-ху. Мне вас нельзя!.. Ху-ху-ху».
По её жутким гримасам я понимаю, что это смешно.
У нас ведь актёр – не совсем человек.
Он у нас то – что он сыграл.
Артист, который играл Гитлера, не мог стать лауреатом Сталинской премии.
Гитлер. И всё!
Бабочкин – Чапаев, Ульянов – Жуков, Каневский – Томин, Карцев – «раки по пять».
А Люся Гурченко брошена каждым в каждом фильме и всегда не замужем.
А она такая забацаная женщина, такая народная, такая любимая, такая понятная.
Всех уговаривает на себе жениться.
Это при её-то фигуре!
А поёт, а танцует – лишь бы взяли.
Все мужики встречают её в каждой картине – одинокую, с деньгами, с квартирой.
«Ну давай же, Люда, – шепчет народ. – Ну давай уже!..»
Такая баба ядрёная!
Её пожиже развести – на десять мужиков хватит.
А в следующей картине – опять одна.
И в последнем, самом последнем сериале НТВ с этим талантливым подоконником Нагиевым – опять одна.
Значит, всё правильно, говорит народ, всё правильно, значит, классная тётка, умница.
Зачем ей эта бодяга: портки стирать, заначки разыскивать.
А главное, братцы, она ж больше любого мужика имеет – на хрена ей этот дилижанс.
Наш мужик никогда не жил хорошо, и нечего начинать.
Что он ей принесёт, если у себя украдёт по дороге?!
Одно яйцо снесёт, одно – зана́чит.
И даже если он не алкоголик, а всё равно зарядку небольшую, зарядку с утра себе даёт для румянца на носу, лёгкого такого румянца.
Зачем ей этот перегар в постели? Верно? Мужики?
Да она ж за одну вот эту арию «Пять минут», ну сколько она поёт эти «Пять минут»? Ну, три минуты от силы – так она за три минуты этих «Пяти минут» оденет любого мужика вот этого, с двух вокзалов в безрукавке и галстуке.
Ты ж видел, что она ему в тюрьму везла!
А если она вечер даст во Дворце, ему за сто ночей не рассчитаться!