– Придется отвести его домой, – сказала Кэдди. Взяла мою руку. – Я сейчас, – шепотом.

– Не уходи, – сказал Чарли. – Нигера позовем.

– Нет, – сказала Кэдди. – Я вернусь. Идем, Бенджи.

– Кэдди! – Чарли громко шепотом. Мы уходим. – Вернись, говорю! – Мы с Кэдди бегом. – Кэдди! – Чарли вслед. Вбежали под луну, бежим к кухне.

– Кэдди! – Чарли вслед.

Мы с Кэдди бежим. По ступенькам на веранду, и Кэдди присела в темноте, обняла меня. Она слышно дышит, грудь ее ходит об мою.

– Не буду, – говорит Кэдди. – Никогда не буду больше. Бенджи, Бенджи. – Заплакала, я тоже, мы держим друг друга. – Тихо, Бенджи, – сказала Кэдди. – Тихо. Никогда не буду больше. – И я перестал. Кэдди встала, и мы вошли в кухню, зажгли свет, и Кэдди взяла кухонное мыло, моет рот под краном, крепко трет. Кэдди пахнет деревьями.

«Сколько раз тебе сказано было, нельзя сюда», говорит Ластер. В гамаке привстали быстро. Квентина трогает прическу руками. На нем галстук красный.

«Ах ты, противный идиот несчастный», говорит Квентина. «А ты его нарочно за мной повсюду водишь. Я сейчас Дилси скажу, она тебя ремнем».

– Да что я мог поделать, когда он прется, – говорит Ластер. – Поворачивай, Бенджи.

– Мог, мог, – говорит Квентина. – Только не хотел. Вдвоем за мной подсматривали. Это бабушка вас подослала шпионить? – Соскочила с гамака. – Только не убери его сию минуту, только сунься с ним сюда еще раз, и я пожалуюсь и Джейсон тебя выпорет.

– Мне с ним не справиться, – говорит Ластер. – Попробовали б сами, тогда б говорили.

– Заткнись, – говорит Квентина. – Вы уберетесь отсюда или нет?

– Да пускай себе, – говорит тот. На нем галстук краснеет. На галстуке – солнце. – Эй, Джек! Глянь сюда! – Зажег спичку и в рот себе. Вынул изо рта. Она еще горит. – А ну-ка ты попробуй так! – говорит он. Я подошел. – Открой рот! – Я открыл. Квентина ударила спичку рукой, ушла спичка.

– Ну тебя к чертям! – говорит Квентина. – Хочешь, чтоб он развылся? Ему ведь только начать – и на весь день. Я сейчас на них Дилси пожалуюсь. – Ушла, убежала.

– Вернись, крошка, – говорит тот. – Не ходи. Мы его дрессировать не станем.

Квентина бежит к дому. За кухню завернула.

– Ай-ай, Джек, – говорит тот. – Натворил ты дел.

– Да он не понимает, что вы ему сказали, – говорит Ластер. – Он глухонемой.

– Да ну, – говорит тот. – И давно это?

– Ровно тридцать три сегодня стукнуло, – говорит Ластер. – Он с рожденья дурачок. А вы не артист будете?

– А что? – говорит тот.

– Да я вас вроде раньше в нашем городе не видал, – говорит Ластер.

– Ну и что? – говорит тот.

– Ничего, – говорит Ластер. – Я сегодня на представление пойду.

Тот смотрит на меня.

– А вы не тот самый будете, что на пиле играет? – говорит Ластер.

– Купишь билет – узнаешь, – говорит тот. На меня смотрит. – Такого надо взаперти держать, – говорит. – Чего ты с ним сюда приперся?

– Я тут ни при чем, – говорит Ластер. – Мне с ним не справиться. Я вот хожу и монету ищу – потерял, и не на что теперь билет купить. Прямо хоть оставайся дома. – Смотрит на землю. – У вас не найдется, случайно, четверть доллара? – говорит Ластер.

– Нет, – говорит тот. – Не найдется случайно.

– Придется искать ту монету, – говорит Ластер. Сунул руку в карман. – А мячик купить тоже не хочете?

– Какой мячик? – говорит тот.

– Для гольфа, – говорит Ластер. – Всего за четверть доллара.

– На что он мне? – говорит тот. – Что я с ним буду делать?

– Так я и думал, – говорит Ластер. – Пошли, башка ослиная, – говорит он. – Пошли смотреть, как мячики гоняют. Гляди, я тебе игрушку нашел. На, держи вместе с дурманом. – Ластер поднял, дал мне. Она блестит.