В ответ и корейцы, и военные плечами пожали. Плюнул Ашот злобно на пол погребка, махнул с досадой рукой да и вышел из заведения.

– А что, мужики, – прокомментировал ситуацию Круглов, – собака – штука очень даже вкусная! Не верите? Так у наших соседей спросите. Они толк в этом деле знают: хряпают собачек так, что аж за ушами трещит.

Ю и О, услышав такое, улыбнулись. И повернулись к авиаторам:

– Коль, товарищи лётчики, вы так хорошо разбираетесь в корейской национальной еде, так не присоединитесь ли к нам?

Офицерам интересно было познакомиться с самыми настоящими узкоглазыми корейцами, про богатство которых в городе Чу ходило множество самых невероятных слухов.

Соседи по столику вдобавок ко всему на вид совершенно простыми и приятными виделись. Вот потому и приняли авиаторы предложение. Быстро столики сдвинули да и вокруг расселись.

– Вы, господа офицеры, не стесняйтесь только, – сказал Ю, – сегодня я угощаю. Праздник у меня большой.

Бармен завалил стол самыми, что ни на есть, деликатесными закусками, выпивку хорошую принёс – и пошло дело.

После того, как пару раз кинули за воротник, разговор поживей полился и как-то сам собой о генерале Чо завязался.

– Так и не удалось взглянуть на вашего прославленного генерала, который весь город на уши поставил, – заметил Ю, – а так хотелось пообщаться с тем серьёзным мужчиной.

– Испытатель он, конечно, неплохой, – тут же отреагировал Фомин, – но как человек – самое настоящее дерьмо. Так что немного вы потеряли, товарищи корейцы, не встретившись с субъектом этим.

– Чем же не угодил вам этот человек весёлый? – удивлённо спросил Ю.

– А тем, что так, как он, нормальные мужики не поступают, – продолжил Круглов. – Ну как вы думаете? Сидим мы вот в этом самом кабачке водочку тянем. И вдруг заходит нежданно-негаданно Чо. Вскакиваем от радости, что с легендой живой поквасим! Вот, думаем, память останется! Ан нет! Легенда морду ящиком сделала и мимо прошла, будто мы шапки-невидимки понадевали. Удивились не на шутку, конечно, а он сел за столик один, как бирюк. Три бутылки коньяку взял, от одной отпил, от другой и сидит вражина глазами блымзает.

Рты мы поразевали да глаза повылуповали, на такое глядя: «Уж не опился ли, – думаем, – часом да умом не тронулся?» Лично у меня даже мысль промелькнула, что спасать человека надо. За руки, за ноги его – и в санчасть. Пусть там ладу дают. Разве станет нормальный мужик к трём бутылкам по очереди прикладываться. Не чокнутый никогда, если один пьёт, вторую бутылку распечатывать не станет, потому что коль с собой забирать потребуется, так заводская упаковка она во всех отношениях лучше, не затычка же из газеты всё-таки. И так, и эдак пузырь вертеть можно.

Но в дурдом товарища генерала мы тащить сразу не стали. Убедиться поточнее решили в его, так сказать, дееспособности. А он сидит, напыжился. Красный-красный. Да на нас, на коллег своих, так поглядывает искоса, будто мы враги его самые что ни на есть кровные. Противно нам стало от того. Допили мы водку, плюнули и ушли не прощаясь, чтоб глаза на него не глядели.

Не успели выйти только да на лавочку напротив присесть, как видим Чо из подвала выходит. Злой-презлой. А за ним, чуть погодя, алкашей команда целая выскочила и, не дав уйти далеко, налетела. Отмутузила генерала да те самые три бутылочки, раскупоренные и отпитые лишь чуток, увела с собой. А мы сидим себе, словно нет нас. Ничего не видим как будто. Как он с нами, так и мы с ним. Поквитались, короче. И правильно сделали, потому что, как мы узнали потом, Чо уже не один день так дураковал: по разным забегаловкам расхаживал да коньяк чуть пригубленный оставлял негодяям. Влетали алкашики-чувадалы в заведение после ухода его и оставленное хватали. А в этом погребке неувязочка вышла. Увидел он нас и подумал, наверное, что не алкаши, а мы зацепим дары его. Похватал бутылочки свои раскупоренные, по карманам рассовал и дунул с ними. Вот и братия алкашиная издевательство такое над собой не потерпела да позволила себе генерала зарвавшегося наказать.