– Писать не мешает?

– Эй, Ю, у тебя крыша часом не поехала?

– Зря, корешок, отважился ты на такое. Если кому драгоценность твоя понадобится сильно, так ведь вместе со всем хозяйством отчекрыжат!

– А трахаешься как?

– Как жена на такое безобразие смотрит?

– Эх, Ю-Ю! Что же ты наделал? Ты же даже в гробу спокойно полежать не сможешь. Только и будешь переживать, что шустряк какой раскопает могилку да и писюн оттяпает.

Вопросы обильно сыпались, но не доставали. Зато последний доконал, и Ю, словно гаишник, решивший остановить всё движение, поднял вертикально вверх руку, и товарищи смолкли дружно.

– Одно скажу вам, мужики: хорошо камешку в бородавочке у меня на члене – и ему хорошо, и мне прекрасно. Живём мы вместе, как голубки, и друг другу не мешаем совсем. И что ещё интересно: к бородавке своей я совершенно по-другому относиться стал и даже горжусь ею. Она теперь вроде как благородною стала, с царским алмазом вплотную сблизившись. Так что не удивляйтесь и не осуждайте, тем более что оправку такую мне один очень хороший человек посоветовал. Понимающий. Даже только из одного уважения к нему я бы бриллиант в член собственный засунул.

Ю умолк, а коллеги, вполне удовлетворённые ответом, за прежнее дело принялись.

Хасид, по-блатному пальцы покрутив веером, сказал с досадою горькой:

– Молодец, Ю! Не будь я дураком, так же б, как и ты, в хрен камень замуровал да поглубже, так, чтобы вообще его оттуда нельзя вынуть было.

Вздохнул еврей и с тяжёлой грустью в голосе, словно навсегда с бриллиантом расставаясь, добавил:

– Жизнь – она как зебра: сегодня полоска чёрная, завтра – белая. Не может чёрная быть всё время одна, белая всё равно должна появляться.

Сказал это Хасид и за игорный стол уселся, а Ю и О вместе с офицерами у фуршетного столика зависли, явно играть не собираясь больше. Сидят они, кушают да выпивают себе.

А тем временем ещё один кореец зашёл в номер, видимо, поиграть желающий тоже. Ю поднял глаза и узнал в вошедшем Цоя, того самого Цоя, который высказался когда-то: «Что ты, как мандавошка, со своей стекляшкой носишься! Засунь её себе в член и ходи показывай!» Или, другими словами, порекомендовал Ю член собственный бриллиантом дорогим украсить.

Взгляды старых друзей встретились и, даже не напрягая свои экстрасенсорные способности, прочитал там фартовый те же самые слова, чёрной завистью зло написанные. Обиделся Ю от того, расстроился, но негодования не выдал, а наоборот, в улыбке расплывшись и имитируя чувства тёплые, произнёс спокойно:

– Боже мой! Оказывается, правду говорят, что тузы парами ходят. Один туз – Хасид, а второй – Цой! Один алмаз подогнал, а другой – как с ним правильно поступить посоветовал. Ребята! Это тот самый понимающий человек, про которого я рассказывал только что. Именно он оправочку мне подобрать помог.

Так как дискуссия по поводу камня была очень свежа, внимание всех присутствующих сразу переключилось на Цоя. Каждый встал и лично засвидетельствовал почтение и восхищение такой толковой и неординарной личности. Цой пытался улыбаться, отвечая на комплименты, но выходило нечто корявое, потому что злился он, чувствуя, что Ю смеётся и издевается над ним. А тот, знай себе, мочил, совершенно опомниться не давая:

– Не удивляйся, корешок, вниманию повышенному. Рассказал я друзьям о рекомендации твоей. И знаешь, всем так понравилось, что, глядишь, и сами накупят драгоценных камней да и в письки свои корейские повставляют. И каждый себя должником твоим будет считать. Вот уж магарычей не оберёшься!

Цой ничего не ответил и, улыбнувшись грустно, за карточный стол уселся прямо напротив Хасида, а Ю, освежившись бокалом холодного чешского пива и смачно посасывая кусочек осетрового балыка, шёпотом почти пояснил друзьям: