Приняв такое решение, я решил припугнуть врагов и, спрятав саблю в ножны, достал из седельной сумки пистолет. Работать приходилось правой рукой, а левой держать поводья, при этом раны давали о себе знать довольно ощутимо. Я надеялся, что в самый последний миг не потеряю сознание и не свалюсь на землю, рискуя быть затоптанным копытами вражеских коней.

Подняв руку с пистолетом, я прицелился в приближающихся всадников, одновременно постепенно разворачивая Смирного в их сторону, так, чтобы он не замедлял хода. В этот раз они тоже приближались стремительно, но не обращали на меня особого внимания, торопясь уйти от погони, ведь теперь количество казаков и гусар вдвое, если не больше превышало количество французских конных егерей.

Завидев, что я целюсь в них, егеря продолжили бег, а некоторые вытащили пистолеты и ружья с укороченными прикладами и прицелились в ответ.

Надо признать, что стрелять на ходу они умели неплохо. Раздались выстрелы, пули пролетели мимо меня, но ни одна не задела. Я продолжал скакать прямо на них и теперь уже вытянул руку, целя то в одного, то в другого всадника впереди себя. Моей задачей было не поразить кого-либо из них, а напугать, заставить уступить дорогу и раздаться в стороны, когда я буду проезжать через их строй.

Несмотря на мои маневры, французы продолжали бешено нестись на меня. Наверное, полагали, что у меня тоже не осталось патронов. Что же, надо исправить это глупое заблуждение. Я прицелился в одного из скачущих навстречу всадников и выстрелил.

Признаться, при этом я не рассчитывал на многое, самое большее, чтобы пуля пролетела рядом с ним, но так получилось, что я попал ему в грудь и несчастный с криком свалился с коня. Я сунул пистолет в сумку и вытащил второй, благо, они лежали рядом.

До вражеских всадников теперь осталось всего двадцать-тридцать шагов и они с готовностью расступились в сторону, стоило мне снова поднять руку с пистолетом. Вот это уже другое дело, хорошие мальчики!

Я пронесся сквозь строй вражеских всадников, которые на сей раз даже не пытались меня поразить клинками и все-таки выстрелил в одного, который кровожадно скакал на меня с поднятой саблей.

В этот раз от торопливости я промахнулся и едва успел увернуться от удара саблей. Впрочем, он успел зацепить меня вскользь по плечу и поскакал дальше. Целясь по другим из пистолета, я отпугнул их, предотвратив дальнейшие покушения на мою персону и благополучно выбрался из вражеского строя. Дальше я поскакал еще быстрее, не веря в то, что отделался несколькими царапинами.

Теперь впереди меня маячили казаки, преследующие французов. Помня о том, что так до сих пор не встретился с Денисовым, я поскакал к ним. Теперь можно было не торопиться и немного уменьшить бег Смирного, и без того уже измученного сегодняшними скачками.

Казачья лава приблизилась ко мне и впереди выделились отдельные всадники, бородатые, с мохнатыми шапками, вооруженные пиками. Среди них я узнал, наконец, и Денисова. Увидев меня, Андриан Карпович приостановил коня и гарцуя на нем на месте, удивленно повел бровью и сказал:

– Ну, конечно, кто же еще кроме тебя, черного колдуна, сквозь вражеский строй без царапины пройдет?!

– Вам также долгие лета, жизни, ваше превосходительство, – ответил я, придерживая Смирного, рвущегося скакать дальше. – Его светлость князь Суворов приказал совершить дальний обход по флангу и напасть на тылы неприятеля.

Денисов кивнул и ответив:

– Слышал я уже это, мои казаки передали. Ты бы поменьше сам по вражьим тылам ездил, бедовый, не ровен час, без головы останешься, – поскакал дальше.