– Я думаю, что он испугается. услышав грохот пушек, – поддакнул один из Куракиных и хихикнул. – Все-таки, это не каждому дано, стоять неподвижно под градом пуль и снарядов.

– Наверное, в походе он предпочитал отсиживаться в отдалении от поля боя, – предположил другой Куракин. – Наверное, он даже никогда не…

Остальные гости так никогда и не узнали, что именно молодой человек хотел сказать, потому что я, пользуясь тем, что сижу всего через двух гостей от него, встал, перегнулся через мешающих мне людей, схватил весельчака за лацкан камзола и с размаху пригвоздил головой о тарелку с супом. Кушанье подали только недавно и оно все еще было горячим, поэтому молодой Куракин заверещал от боли на обожженном лице.

– Что вы себе позволяете, сударь? – возмущенно закричал его родственник, но я, не слушая его, запустил в Шаховского серебряный кубок, к счастью, почти пустой.

Утварь угодила молодому графу прямо в лоб и он покачнулся на месте, чуть не свалившись со стула. Дамы завизжали, кавалеры встали со стульев, являясь невольными свидетелями грандиозного скандала.

Куракин вскочил со стола, лицо его было залито супом, он махал руками и громко требовал подать полотенце. Шаховский, надо признать, опомнился гораздо быстрее и не растерял при этом высокомерного апломба. Вскочив из-за стола и с ненавистью глядя на меня, он процедил:

– Стреляться! Здесь и сейчас, никаких отсрочек!

Второй Куракин, тот, что не пострадал, тоже вскочил и бросился на меня с кулаками. Поскольку я глядел в это мгновение на Шаховского, ему удалось залепить мне затрещину, после чего мы сцепились в клубок и повалились на пол, потянув за собой скатерть и с грохотом роняя стулья.

– Господа, позвольте, господа! – кричали присутствующие мужчины, в том числе и Симонов.

Мы барахтались на полу с Куракиным, причем, как мы успели отвесить друг другу тумаков и пинков. Затем на меня бросился кто-то еще и я догадался. что это первый Куракин, успевший, наконец, вытереть лицо. Надеюсь, ему понравился суп, но что-то по его виду этого нельзя было утверждать со всей определенностью.

В общем, свалка получилась знатная, не хуже, чем у ворот Ташкента. Вскоре, однако, нас растащили в разные стороны, при этом мы все, трое забияк, тяжело дышали, с ненавистью смотрели друг на друга и вытирали свои красные после драки физиономии.

Дамы испуганно застыли у стен, пожилые кавалеры поддерживали их за локти, а слуги лихорадочно старались навести порядок. Граф Симонов заламывал руки, а Ольга стояла, испуганно подняв руки к лицу. Кажется, она еще не верила в происходящее. Что же, вы еще до сих пор не видели обычной драки, к примеру, в кабаке? Тогда смотрите и наслаждайтесь зрелищем.

Я освободился от держащих меня рук и принялся поправлять одежду. Шаховский подошел ко мне с горящими глазами и сказал:

– Сударь, я буду ждать вас на рассвете за городом. Вскоре я пришлю к вам секунданта, чтобы обсудить условия поединка.

Держался он великолепно, сохраняя выдержку, все-таки вот что значит аристократическая выучка, разве что глаза его налились кровью, да голос срывался на крик. Меня все еще приводил в бешенство испуганный вид Ольги и ее недавнее обращение со мной, поэтому я поправил воротничок и хрипло ответил:

– А почему на рассвете? Вы же предлагали сейчас. Или вы испугались немедленного поединка с жалким лекаришкой, никогда не слышавшего выстрелов пушек и ружей?

К нам подскочил граф Симонов, причитая:

– Господа, что вы такое говорите! Прекратите же, господа, это такой ужасный конфуз!

Ольга поглядела на меня уничижительным взглядом, развернулась и пошла прочь из комнаты, вздернув носик, совсем, как сегодня днем, когда я неожиданно ее поцеловал.