А вот расчеты Дюмурье оказались фальшивыми. Привыкший к европейскому маниру не учел он стремительности российской, в мгновение ока казаки поднялись на высоты и сомкнулись в лаву, с гиканьем и свистом обрушились они на опешивших поляков. Пока те соображали, что к чему, подоспели и карабинеры, вот тогда полякам пришлось уже совсем плохо. Они ударили по конфедератам, и те сразу брызнули в разные стороны. Маршал Орановский с несколькими храбрецами бросился навстречу русским, но был сражен ударом казачьей пики. Долго еще он ворочался и стонал в грязи, пытаясь собрать руками расползающиеся кишки… Примчался к месту боя Дюмурье, но хоть бы кто его слушал, пустое дело было.

Тем временем, воспользовавшись сумятицей, подошла русская пехота. Мощным натиском опрокинула она французов, которые покатились по кручам, ломая руки и ноги. Дюмурье попытался было остановить соотечественников, но те выстрелили раз из ружей, после чего бросились наутек, не помышляя даже о сопротивлении. Часть поляков бросилась к замку, надеясь в нем укрыться. Маршал Сапега пытался остановить их ударами сабли, но лучше бы он этого не делал. Трусы насупротив сами изрубили его на куски и попытались было затвориться в замке, однако ж и это у них не получилось. Русская пехота к этому времени тоже поднялась на холмы и преследовала конфедератов по пятам.

Надо сказать, что Петр, которого немало уязвило пренебрежение Суворова, правдами и неправдами добыл мундир пехотный и встал во главе одного из батальонов. Со своей знаменитой саблей в руке он шел в первых рядах, и его батальон сумел захватить две польские пушки. Не мешкая, Петр приказал поворотить их против замковых ворот и разбить их ядрами, но то даже не понадобилось. Именно в воротах замка случилась свалка, в которой погиб Сапега, а потому русские ворвались внутрь без малейших проблем. Но оказалось, что поляки поставили во дворе еще одну пушку, нацелив ее на ворота, и русские были встречены выстрелом картечным.

Одна пуля пробила Петру руку, вторая попала в грудь, однако ж он устоял на ногах и крикнул: «Вперед, братцы! Бей супостата!» Пехотинцы, обозленные потерями, бросились в штыки, а тут еще и резерв подоспел, потому поляки во дворе были переколоты штыками. Но в тот самый момент, когда Петр уже намеревался отправить ординарца к генералу, сообщить о захвате замка, потому что из окон махали белыми флагами, из какого-то окна грянули несколько выстрелов. Упали еще трое мушкатеров, и тогда Петр, ожесточившись сердцем, приказал: «Бей их братцы! Пленных не брать!»

В мгновение ока пехотинцы выломали двери здания и ворвались внутрь. Предатели польские должно сильно пожалели о своей подлости, только поздно было уже, русский штык довершил дело, никакие крики «Пардон! Пардон!» не помогли. Как потом Петр написал в своем рапорте: «Подлость сия не зависела от предусмотрения нашего. Офицеры действовали сверх всяких похвал, а солдаты проявили мужество сверх предписанного долгом. И не наша вина в том, что случилось, но воля божья, покаравшая отступников». По окончании боя в одном только замке насчитано было до девятисот трупов возмутителей спокойствия.

Но бой кипел не только в замке. Как уже говорили, русская пехота опрокинула солдат Дюмурье, и спаслись далеко не многие из французов, хотя сам генерал успел бежать. Зато польская кавалерия была окончательно рассеяна, командовавший ею маршал Мачинский был сброшен с коня, ранен штыком и взят в плен. После этого поляки окончательно обратились в паническое бегство. Казаки преследовали их еще несколько верст и изрубили изрядно неприятелей.