Хозяин дома, кабардинец Асланбек, вышел из хлева с деревянными вилами в руках. Увидев гостей, с которыми приехал к нему кунак, он прислонил вилы к стене, шагнул навстречу.

– Салам алейкум, Степан! – приветствовал он кунака. – Рад видеть в своем доме гостей!

– Алейкум салам! – ответил на приветствие Степан и стал представлять Асланбеку товарищей.

– Я знаю. Вот Андрея и Федора я уже знаю, рад и с другими познакомиться, – и он пожал всем руки. В его признательном взоре смешались удивление и восторг.

– Уж как я рад! Сейчас позову толмача, без него не обойтись – ваш язык знаю плохо, да и вы наш еще не освоили.

Он тут же отдал какие-то распоряжения домашним и предложил:

– Прошу в дом, Степан.

Дверь в комнату, которая оказалась кунацкой, грубо сколоченная из двух чинаровых досок, вела прямо со двора. Чтобы легче было перешагнуть через высокий порог, у самого входа лежал плоский булыжник – ступенька. По обычаю горцев, Асланбек пропустил гостей вперед. (При выходе впереди выходит хозяин). И не успели они оглянуться в комнате, как в нее внесли войлочные подстилки, лавки, и Асланбек пригласил присесть.

Вошел толмач.

– Салам алейкум! – сказал он, слегка поклонившись хозяину и гостям.

– Обмойте руки с дороги, – предложил он гостям. И те увидели, как девушка поставила у двери тазик и кумган[16].

– Садитесь, – сказал хозяин, когда гости ополоснули руки. И пошла беседа. Спросили друг друга о домашних делах, о детях, родственниках.

– Как перезимовали? – поинтересовался у Степана Асланбек.

– Слава Богу, – ответил тот. – Кормов хватило, да и сами не голодали.

– Но вот, Асланбек, что нас беспокоит: участились кражи скота, были и нападения. Скажи, что это значит и кто бы это мог?

– Точно не знаю, – ответил Асланбек. – Но это не наши. Думаю, что это абреки с гор. А толкнуть их на это мог или голод, или науськивание турецких эмиссаров, которые в последнее время стали все чаще здесь появляться.

– И что же нам посоветуешь делать? – спросил его Степан.

– Своим людям я скажу и разбойников мы принимать не будем. А вы усильте охрану и давайте вместе разберемся, кто не хочет мирно жить с соседями.

Казаки переглянулись. Ответ Асланбека им понравился, и другого им было не надо.

Стали вносить угощение. Запахло мясом, чесночным соусом, и разговор продолжился.

Рядом с Асланбеком сидят родственники и соседи, напротив Степан с друзьями. Казаки крепки в кости и, в отличие от них – бритых, с шевелюрой на головах. Асланбек в черкеске и мягких сапогах. Казаки в цветных рубахах и холщовых штанах, как море разливное.

Хозяева за столом с уважением относились к гостям.

– Вот берите барашка с вертела да кумыс, – в один голос предлагают они им.

– Налей нам еще максымы, – сказал Асланбек дочери, которая помогала тут с угощением.

– Мир и достаток твоему дому, Асланбек, – благодарили казаки хозяина, когда его дочери в очередной раз подавали угощение.

Асланбек улыбнулся и торопливо поднялся от очага.

– Угощайтесь, угощайтесь, гости дорогие, – говорил он в сердцах. Ведя разговор с гостями, он отцовским взглядом углядел, что уж очень один из гостей на его дочь поглядывает.

«Да и сама Асият, видно, к нему неравнодушна», – подумал он. На три дня к старшей дочери отпустил и вот гляди – перемигиваются. Хороша у него младшая Асият – гибка, как серна, юна, а грудиу нее уже, как башни. Кожау нее как оливки, волосы как черный виноград, вьются – змеятся, как лоза. Но и парень не промах, такой умыкнет, и делать нечего. Видно, очень понравилась ему Асият, вон как пылают щеки.

– Эй, Асият, дочь моя, дорогая, ненаглядная, угощай еще гостей.