А Спешнев-то жох! Как лихо к графинюшке подкатил! Дескать, не только вы к нам, но и мы к вам с ответкой. Меня до лекаря повысил, про учебу за границей упомянул, фиктивного папашу приплел. С козырей пошел, а отдуваться мне. Неизвестно, чем эта старуха болеет…

– Рада вашему визиту, князь! – склонила голову Аграфена. – Вы красиво пели. Голос у вас сильный и приятный.

– Я не князь! – буркнул я. – Мещанин города Могилева. Князем был мой отец. Мать – простолюдинка.

– Все равно, рада, – не смутилась девчонка. – Посмотрите матушку?

Я вздохнул и спрыгнул на утрамбованный гравий двора. Получилось, к слову, неплохо, хотя я не наездник. В детстве катался на лошадях – естественно, без седла, здесь пару дней к Мышу привыкал. Натер кожу с внутренней стороны бедер, но освоился. В принципе, ничего сложного: надо только чувствовать лошадь – вот и вся наука. Да и Мыш – скотина смирная. Мерин.

– Игнат! – графинюшка посмотрела на представительного мужчину в сюртуке. – Займись гостями. А я провожу лекаря к матушке. Следуйте за мной, Платон Сергеевич!

Я последовал. Мы вошли в дом и по широкой деревянной лестнице поднялись на второй этаж. Графинюшка шла впереди, звучно топая каблучками по деревянным плахам пола. Подойдя к высокой двери, она постучала костяшками пальцев в створку, дождалась ответа и нажала на ручку. Дверь отворилась, и мы вошли внутрь.

В комнате стоял полумрак. Два узких окна давали мало света, к тому же их прикрыли шторами. Напрягая зрение, я различил слева у стены большую кровать с пологом. Напротив располагался шкаф, у правого окна – столик с зеркалом и стулом – вот и вся обстановка. Небогато.

– Я привела лекаря, матушка, – сообщила графинюшка кому-то на кровати. – Случился среди солдат. Их командир уверяет, что Платон Сергеевич учился за границей.

– Подойдите! – раздалось от кровати. В голосе невидимой мною женщины звучала боль.

Я подчинился. На кровати, прикрытая одеялом до пояса, лежала на боку графиня в ночной рубашке с кружевами на груди и в чепце. Глаза мои привыкли к полумраку, и я разглядел морщины на лбу и у глаз, прямой нос и тонкие губы с волевыми складками у рта. Серьезная дама – видно, что привыкла командовать.

– Вправду лекарь? – недоверчиво спросила графиня. – Молодой больно и одет, как пугало. Солдатские панталоны и какой-то дурацкий мундир.

Вот ведь мегера! Ее от боли крючит, а она на одежду смотрит.

– Это сшили мне егеря из ментиков убитых французских гусар, – я ткнул пальцем в суконную куртку. – Панталоны они же дали. Меня нашли голым у дороги. Был ограблен французами. Ударили саблей, – я коснулся пальцем шва на голове, – и содрали все, даже чулки.

– Штабс-капитан Платона Сергеевича хвалил, – подключилась графинюшка. – Говорит: достал ему пулю из ноги, лечил раненых егерей, поставив их в строй.

– У меня нет пули в ноге, – пробурчала старуха. – Спину прихватило. Лежать могу только на боку, встать больно.

– Это давно или внезапно схватило? – спросил я.

– Внезапно, хотя спиной и раньше маялась, – проскрежетала она. – За сборами смотрела. Видел сундуки в коридоре? Бежать собирались от супостата, вещи собирали.

– Вы за чем-то резко нагнулись? В спине щелкнуло, и не смогли разогнуться?

– А ты вправду соображаешь, – сказала старуха и посмотрела на меня с любопытством. – Так и было.

– Мне нужно вас осмотреть. Прикажите принести воду, мыло и полотенце.

– Груша? – графиня посмотрела на дочку.

Та выбежала из спальни. Я же отправился к окнам и раздернул шторы. Мне нужен свет. Тем временем какие-то девки притащили медный таз с водой и поставили его на принесенный одновременно табурет. Одна из служанок протянула мне на ладони кусок мыла. Я взял его, тщательно вымыл руки и вытер висевшим на плече девки полотенцем. Подойдя к кровати, отбросил прикрывавшее графиню одеяло и велел девкам задрать ей рубаху и положить на живот. Те кинулись исполнять. Хотя и ворочали они графиню бережно, та шипела и ругалась от боли. Под рубахой у старухи не оказалось ничего – 19-й век. Ну, и ладно: не на что там смотреть. Спина жиром не заросла, и это плюс.