– Вы сказали, что в команду он влился без труда? – уточнила Агата.

– Да. В прошлом году. У него были хорошие результаты. Ребята остались довольны, я тоже.

– А его друзья? С кем он дружил в команде?

Востриков тряхнул головой, будто отгоняя назойливого комара, но быстро взял себя в руки и, уставившись на свои ногти, глухо сказал:

– Сомов, Дмитрий Сомов. Они раньше вместе играли в другой команде, ну и оба перешли сюда. Еще там Денис какой-то появился в последнее время, но я его не знаю, он не спортсмен…

– А девушка у Антона была? – коварно спросила Агата. Востриков скривился. Мне показалось, что правды мы не услышим.

– Не знаю, – нехотя сказал он. – Он не докладывал о своих сердечных делах. А я не спрашивал. Антон… он… был довольно увлекающимся парнем.

Агата бросила на меня недовольный взгляд, и я поспешил вклиниться в разговор. Востриков чего-то недоговаривал. Для человека, который появился в семье Романова каких-то десять лет назад, он чересчур скорбел. Не верилось, что он и правда любил Антона, как родного сына, впрочем, в жизни и не такое бывает.

– Простите, что задаю этот вопрос, но нам нужно проверить все версии, – сказала Агата вполне миролюбиво. – Где вы были прошлой ночью?

Востриков поглядел на нее с отвращением, скривился, будто ему дергали зуб, и нехотя признался:

– В чем вы меня обвиняете, черт побери?

– Вас никто ни в чем не обвиняет, – возразила Агата, – но мы должны учесть все обстоятельства и рассмотреть варианты. Понимаю, трудно отвечать на подобные вопросы, но, уверяю вас, будет намного хуже, если убийца избежит наказания лишь потому, что мы вам их не задали.

Востриков скис и уставился в пол, а затем нехотя признался:

– У нас с женой… В общем, сложности. Мы думаем расстаться. У каждого давно своя личная жизнь. Я был у своей девушки, от нее и приехал сюда. Ее зовут Марина Завьялова. Вам, наверное, нужны будут ее контакты?

– Нужны, – согласилась Агата, посмотрела в телефон Вострикова и переписала цифры. – Простите, она, кажется…

– Ну да, дочь сенатора, – кивнул Востриков. – Так что вы поаккуратнее.

– Поправьте, если ошибаюсь, – вмешался я, – но, кажется, у Антона было несколько рекламных контрактов.

– И что? – нахмурился Востриков. – Да, он был лицом разных фирм. Антон хорошо выглядел, ему даже зубную пасту предлагали рекламировать, потому что он сумел сохранить все зубы, хотя нападающим был очень жестким. За это его в команду и взяли. А при такой игре сохранить идеальную внешность сложно. Почему вы об этом спрашиваете? Куда клоните?

Его голос сорвался почти до визга. Ага, обсуждать денежные темы ему не нравится. Я решил нажать.

– Реклама – это деньги, и деньги серьезные. Неужели ни у кого из сокомандников его положение не вызывало зависти? Ну, есть ведь более заслуженные игроки, именитые, а контракт какому-то сопляку, который в команде без году неделя…

– Вы пытаетесь оскорбить моего сына? – взревел Востриков. Как и в прошлый раз, его гнев показался мне излишне театральным.

– Сергей Андреевич, не нужно так возмущаться, – вновь вмешалась Агата, и на сей раз ее взгляд, брошенный на меня, излучал одобрение, – мы ведь имеем дело с убийством. Капитан Фомин просто пытается донести до вас, как могли думать его завистники. Есть… не знаю, как правильно сказать… преемственность? После смерти Романова его рекламные контракты могут отойти другому игроку?

Востриков тряхнул головой, будто Агата оглушила его, а потом криво усмехнулся.

– Нет, конечно. Мы на рекламодателя никак влиять не можем.

– А деньги от контракта? Кому они достанутся?

– Я думаю, их давно уже нет, – сухо пояснил Востриков, и мне показалось, что этот вопрос ему не особенно приятен. – Антон живет на широкую ногу и ни в чем себе не отказывает. Недавно вот квартиру купил, ремонт сделал, до этого – машину.