– Кто!?… – Воздух в его взбешенной гортани поначалу пошел «не туда», и крик вырвался из груди, словно сиплый кашель. Откашлявшись, он повторил, еще разъяреннее: – Кто посмел?!.. Коман… дира… Командира… – От бешенства он никак не мог подобрать нужного слова. Звуки, будто камни, застревали в его горле, с шумом и скрежетом кусками выскакивая наружу.

Беспомощной, будто переставшей его слушаться рукой он хватился за кобуру. Заплетающиеся пальцы с третьей попытки выхватили из кобуры пистолет. Сжимая «ТТ» в горсти и размахивая им перед строем, Каспревич снова заорал:

– Кто посмел раскрыть рот на командира?!

На этот раз у него получилось намного внятнее. Все так же размахивая пистолетом, он заходил из стороны в сторону.

– Кто? Шаг вперед!.. Быстро!

Никто в строю не шевельнулся.

– Шаг вперед, я сказал!..

Штрафники ответили ему дружным угрюмым молчанием.

– Последний раз спрашиваю… Кто?…

– Конь в пальто… – вдруг приглушенно раздалось с левого края построенного в две шеренги взвода.

Рука Каспревича, сжимавшая пистолет, выпросталась вперед. Будто гадюка, она совершила бросок, не спросясь разрешения у своего хозяина. От неожиданного выстрела строй вздрогнул. Сгусток огня, как плевок, вылетел из ствола «ТТ», подбросив его вверх. Старший лейтенант выстрелил на голос. Стоявший в первой шеренге третьим с края коренастый молчун средних лет с проседью на висках со стоном упал на бок, прямо на щебень железнодорожной насыпи. Тот, кто находился за его спиной, во второй шеренге, по диагонали справа, высокий и крепкий солдат, схватился за руку и скорчился, но устоял на ногах.

– Сволота тюремная!.. – бился в истерике лейтенант. – Я вам покажу, мать вашу… командира не слушаться…

Его «ТТ» прыгал возле лица. Казалось, сейчас он начнет сыпать пулями направо и налево и уложит полвзвода. Ситуацию спас Карпенко.

– Товарищ старший лейтенант! – браво, как ни в чем не бывало гаркнул штрафник. – Разрешите оказать бойцам первую помощь!

Обращение солдата подействовало на Каспревича как вовремя отвешенная пощечина. Тот будто опомнился, остановился и замолчал, вдруг резко опустив руку с пистолетом. «ТТ» отправился в кобуру.

– Всем вольно… – глухо пробурчал взводный и, развернувшись, кивнув в сторону лежащего на земле, через плечо бросил: – Займитесь… Как вас?

– Карпенко, товарищ старший лейтенант.

Сказав это, он быстро зашагал прочь от строя.

В нынешнем, штрафном, существовании – лишенный званий и наград «кандидат в солдаты», а в прошлой, строевой, жизни – любимец всех медсестер и санинструкторш, герой, старший сержант, кавалер ордена Красного Знамени, медалей «За оборону Сталинграда» и «За отвагу», Карпенко умудрялся твердо держаться своих главных привычек – не унывать и не сдаваться. И здесь, когда запахло жареным и порохом, ситуация разрядилась благодаря ему.

– Ну ты молоток… – хлопали его по плечу остальные, пока они возились с ранеными.

– Чисто срезал этого золотопогонника…

– Лютый, гад, попался… Шаг вперед… шаг вперед…

– Лютый не лютый, да только нашего брата за людей он не считает… Пустит в расход и не поморщится.

– Расход – это дело тонкое… – произнес невысокий, крепко сбитый боец. Прищуренные, глубоко посаженные его глазки при этих словах сверкнули тяжелым свинцовым отблеском. Вид у него был неприметный. Но стоило с ним заговорить, как сразу чувствовалась необъяснимая сила, которая исходила от его фигуры, взгляда и слов. Карпенко узнал этот голос. Тот самый, с которого вся каша заварилась.

– А здорово ты офицерику заткнул глотку-то… – негромко проговорил невысокий. – Вовремя павлина этого утихомирил. А то бы он еще народу из своего «ТТ» положил…