– Ну, вылезай, Аника-воин! Ох, Андрюшенька… – охнула она, глядя на голову Андрея.

– Чё? – он поднял на неё осоловелые глаза.

– Да у тебя ж виски седые…

– Ох, ёлки-палки, горе-то какое, как же жить-то дальше буду, а? – через силу улыбнулся ей старший лейтенант. И нахлобучив на голову шлемофон, стал выкарабкиваться из кабины.

Подбежала Шурка, приняла парашют, затараторила:

– Товарищ командир! Вы только гляньте на самолёт! На нём же живого места нету! Да как же вы на нём долетели-то?

– Да как, как… чувствую падаю! Глядь, а Агнюша из кабины-то выпорхнула, да на метле! Верхом! И меня, как планер, на буксир – хвать! Вот так и тащила до самого дома… – вытирая пот со лба, отшутился было Андрей.

Агния, сделав сердитое лицо, забарабанила кулачками по его груди:

– Дурррак ты!

Андрей, дурачась, сграбастал её в охапку, приподнял и закружил. Она поджала ноги, и взвизгнув, запрокинула голову, и громко, заливисто захохотала.

Стресс требовал выхода…

– Это ж как же можно в атаку идти, когда вот так по самолёту стреляют-то? – недоумевала Шурка, осматривая самолёт, – да на нём же места живого не осталось!

Агния оттолкнула, наконец, Андрея, с хохотом вырвалась из его рук, и пытаясь отдышаться, крикнула Шурке:

– А я тебе сейчас покажу!

– Что покажешь? – Шурка подняла брови.

– А то, как он в атаку шёл.

При этих словах Агния выставила вперёд руки, как будто зажав ими ручку управления, и дурачась, выпучила глаза, выпятила вперёд губы, и выдала пантомиму:

– Ды-ды-ды-ды-ды-ды-дых!!! Аааааааа-самкаааа-собакииии! – запрокинув голову, заорала-завыла она дурным голосом.

– Чего-о-о-?! – Шурка от смеха аж сложилась пополам, надрываясь от хохота, и вытирая обильно выступившие слёзы, всхлипывая от смеха, попыталась уточнить: – что ещё за самка собаки?

– Да он стрелял, и матерился, как сапожник, во время стрельбы! – смеясь, и кося краешком глаза на Андрея, пояснила Агния.

Шурка понимающе кивала, вытирала слёзы, мотала головой и приговаривала:

– Ну насмешила! Самка собаки! Это ж надо! Выдумщица! Он же другое кричал, я точно знаю!

Успокоившись и отсмеявшись, наконец, выдохнула и попросила:

– А расскажите, как дело-то было, страшно, наверное?

– Ещё как страшно, – хмыкнула Агния.

– Ну, расскажите, а? – начала канючить Шурка, жалобно смотря то на Андрея, то на Агнию.

– А оно тебе надо? – Агния серьёзно смотрела ей в глаза, – не испугаешься?

– Да я ничего не боюсь! – расхрабрилась Александра, – я, между прочим, уже четыре раза под бомбёжкой была! Вот где страх, так страх!

Она жалобно посмотрела на Агнию:

– Ну Агнюш, ну расскажи! Я не испугаюсь!

Агния помолчала пару секунд, потом подошла к Шурке и положила ладонь ей на лоб:

– Ну что ж… смотри. Сама хотела.

Вся окружавшая Александру действительность вдруг куда-то пропала, она оказалась в кабине несущегося к земле самолёта. В уши ворвался рёв мотора, грохот пушек. В лобовом стекле стремительно приближалась земля, а в самом перекрестии прицела росла маленькая зенитка, стоящая в капонире, и вокруг зенитки суетились крохотные фигурки фашистов. Зенитка яростно плевалась вспышками выстрелов. Огненные росчерки трассирующих снарядов неслись прямо в лоб. Вот они с оглушительным звоном, высекая ослепительные искры, отрикошетили от бронированного носа, загрохотали по дюралевому центроплану, с треском вгрызлись в деревянные консоли крыла! В ноздри ворвалась вонь жжёного металла, глаза на секунду перестали видеть, уши окончательно оглохли, и лишь только тело продолжало ощущать дикую дрожь всего самолёта.

– А-а-а-сссу-у-у-ука-а-а!!! – услышала она, как сквозь вату, и…. всё пропало!