Бой закончился так же внезапно, как и начался. Разгадка была проста: немцы получили по радио сообщение, что с ближайшего аэродрома истребителей были экстренно подняты ещё два звена Лавочкиных, и они на полном газу уже спешили на помощь. Не дожидаясь их прибытия к месту схватки, Мессеры резко вышли из боя и на полном газу уже удалялись на запад. А потрёпанная эскадрилья Илов, сбросив газ и щадя перегретые на форсаже моторы, на скорости в 250 километров в час летела к своему аэродрому. За тремя самолётами тянулись жиденькие струйки дыма, у одного из них весь фонарь и фюзеляж почернели от масла, которое выбивало из повреждённого мотора. Лётчик открыл сдвижную часть фонаря, и пилотировал самолёт, ориентируясь, главным образом глядя по сторонам.

***

Сели, зарулили, два самолёта так и остались на полосе – у одного не вышли стойки, и ему пришлось садиться на пузо, а второй пилот, не рискнув выпускать из продырявленного насквозь центроплана посадочные щитки8, и садясь на повышенной скорости, несколько раз скозлив, подломил-таки одну из ног шасси. И теперь его самолёт стоял на полосе, уткнувшись левой подломанной консолью в землю, и задрав в небо правую.

Пилоты и стрелки устало вылезали из кабин, некоторых вынимали – на поле суетились медики, туда-сюда бегом таскали носилки. Оставшиеся невредимыми, неспешно вылезали из кабин, и спрыгнув на грешную землю, нервно закуривали. У многих тряслись руки, все сумрачно молчали.

Из двенадцати самолётов вернулись десять, в которых было ранеными три пилота и четыре стрелка, один из стрелков был в крайне тяжёлом состоянии. Всех их срочно, сначала бегом на носилках, а потом на машине, транспортировали в сан.часть. Один легко раненый пилот шёл сам, поддерживаемый сопровождавшими.

С трудом выпроставшись из кабины, Андрей вместе с вскочившей на крыло Александрой помог вылезти Агнии – на ней лица не было, так она устала. Чмокнув Андрея в губы, она спрыгнула с крыла:

– Я сейчас! – и покачиваясь, пошла к соседнему самолёту, где из кабины стрелка медленно, как пьяная, вылезала Катерина, держась за голову.

– Что, плохо получилось? – тревожно заглядывая в глаза , и кусая губы, спросила Шурка.

– Да уж… напоролись на мессеров. Двадцать штук. Еле ушли. – шумно выдохнул Андрей, вытирая пот с мокрого лба, – две машины фрицы сбили, если честно, ещё даже не понял, кого… Ладно, я пошёл, доложусь комэску.

Обернулся назад – у соседнего самолёта Агния бинтовала притихшей Катерине голову и успокаивала её:

– Да ерунда, до свадьбы заживёт! Гляди-ка: и сама повоевала, и за Витьку фрицам приветик передала, и сама получила… сплошное удовольствие! Подумаешь, чуть-чуть по лбу царапнуло! Под волосами и не видно будет!

Принимая доклады от оставшихся пилотов, капитан Миронов отметил с удивлением, что в звене Андрея Чудилина повреждения самолётов минимальные, все пилоты живы-здоровы, а среди борт-стрелков только один легко раненый. А когда выяснилось, что два сбитых огнём борт-стрелков мессершмитта тоже на счету стрелков из его звена, глаза его слегка полезли на лоб. Но против истины не попрёшь – факт сбития мессеров именно этими стрелками подтверждали многие. Похмыкав, и почесав вспотевшую, мокрую от пота голову, командир эскадрильи пошёл с докладом на КП.

Андрей догнал Агнию, ведущую Катерину в сан.часть. Агния обернулась:

– Андрюша, мне надо туда. Я там буду нужна, – она подняла на Андрея глаза, – там тяжёлый, новенький этот, Серёжка Колядин. Там… в общем… сложный открытый перелом, болевой шок, кровопотеря… Я там нужна, Андрюш!

Андрей молча и понятливо покивал, пропуская их с Катериной в дверь сан.части. Остался один, задумался – мысли ворочались тяжёлые, невесёлые. А ещё занимал один вопрос – как так получилось, что у него в звене – все живые, самолёты почти без пробоин, да ещё в довесок и пара сбитых мессеров? Он подозревал, что Агния, когда вернётся, сможет ответить на все его вопросы. Она перед вылетом говорила про какую-то задумку… Нет, без неё точно не обошлось!