Миссис Камерон разрыдалась.
– О, я не имела в виду, что вы неидеальная мать! – воскликнула Аделина. – Я сейчас же пойду и найду для вас Мэри. Пожалуйста, идите и ложитесь, а я в мгновение ока пришлю ее к вам.
Миссис Камерон, спотыкаясь, вернулась в свою каюту. Аделина подошла к каюте Конвея и Шолто и прислушалась. Внутри царила тишина. Она вошла.
Посреди каюты стояли два чемодана. На нижней койке валялись разные мелочи. Но что это на подушке? Она нагнулась поближе, чтобы посмотреть, и почему-то ее сердце забилось быстрее.
К подушке был приколот конверт, адресованный ей и подписанный лучшим школьным почерком Шолто. Открывая его, она дрожала, хотя и не знала, что именно ей предстоит прочесть. Разорвав конверт, она прочитала:
Моя дражайшая сестра!
Конвей заставляет меня это писать, потому что считает себя человеком действия, а меня – человеком письма. Пишу в отеле, в ночь перед отплытием корабля. Мы взойдем на борт с багажом, а затем воспользуемся суетой, вернемся на пристань и скроемся в городе, пока вы не уйдете. Дорогая Аделина, прости нас за то, что не отправились с тобой в Квебек. Во время путешествия мы тысячу раз мечтали вернуться в Ирландию. Когда корабль повернул к дому, это казалось чудом, ведь мы так тосковали по дому.
Дальше должен был написать сам Конвей, но ты же знаешь, какой он лентяй. Мэри тоже решила не ехать в Канаду. Она решила остаться в Ирландии и выйти замуж за Кона. Мне бы очень не хотелось оказаться на его месте, когда они с Мэри, рука об руку, предстанут перед папой. Мэри пыталась писать, но она только плачет и ужасно портит бумагу. Так что, дорогая сестра, пожалуйста, сообщи миссис Кэмерон эту новость со всей возможной деликатностью и сочувствием. Мэри говорит, что это будет для нее настоящим ударом, но, поскольку счастье дочери всегда было для нее главным, она смирится с этим, как только все обдумает.
Когда вы прибудете в Квебек, пожалуйста, погрузите весь наш багаж (конечно, включая и багаж Мэри) на корабль, идущий на восток, и напишите точный адрес. Мы ничего не хотим терять, тем более что после всех расходов на нас с Коном отец долгие годы станет нам их припоминать.
Мэри напишет матери длинное письмо и отправит с ближайшим судном. Конвей тоже напишет.
Все трое, мы желаем вам доброго пути – без штормов и течей – и славной жизни в Квебеке.
Вечно любящий твой брат
Шолто.
Дочитав письмо, Аделина застыла как вкопанная. Ее охватила паника. Захотелось убежать в свою каюту, спрятаться под одеяло, натянуть его себе на голову и оставаться там, пока корабль не прибудет в Квебек. Вскоре ее охватило недоверие и облегчение. Это же шутка! Ее братья большие шутники. Это не может быть правдой. Она найдет Пэтси О’Флина, и, возможно, он узнает, где спряталась эта троица.
Аделина быстро пересекла коридор и спустилась по крутому трапу в общую каюту. Там, в общей каюте, пассажиры третьего класса все еще устраивались для путешествия, развязывали узлы, пакеты с едой, пили из жестяных кружек, которые наполняли чаем два босоногих юнги. В одном углу прилично выглядящая шотландка собрала вокруг себя выводок детей и сунула каждому по большой булке. Она кормила их, прижимая к груди младенца.
– Вы не знаете, где находится мой слуга? – спросила ее Аделина. – Пэтси О’Флин, тот, что во всей своей одежде, с лохматыми бровями?
Женщина махнула булкой, которую держала в руке.
– Да вон там, рядом с курами. Хотите, приведу его к вам, мэм.
– Нет, благодарю. Я сама дойду.
Пэтси непринужденно развалился на своем громадном пальто, которое он расстелил на клетках с курами. Под аккомпанемент кукареканья и кудахтанья он жевал кусок хлеба с сыром. Козочка Мэгги каким-то образом сорвалась с привязи и стояла у него в ногах, пожевывая один из его болтавшихся шнурков. Эта парочка являла собой картину совершенной беспечности.