После роспуска строя новички почувствовали себя свободно, даже начали острить по поводу немного кривых ног одного дежурного офицера, прозвав его «циркулем».

Затем маленьких кадетов выстраивали во фронт по ранжиру и распределяли номера коек, шкафов, конторок и т. д. Как только все это закончилось, начались шум, беготня, а кое-где и драки.

Так, в коридоре на Петю Серебренникова неожиданно налетел кадет старшей роты:

– Ты почему, тина подкильная, старшим дорогу не уступаешь?!

И сразу кулаком в грудь. От неожиданности Серебренников едва не упал. Но не успел он сообразить о сдаче, как на нахального старшеклассника налетел Миклуха. Двух точных ударов хватило, чтобы задира отступил.

– Ну, ладно еще посчитаемся! – крикнул он своим обидчикам. – Так каждый может, двое на одного!

– Нас не двое, а трое! – поправил его подбежавший Суханов.

– Четверо! – кричал, подбегая, запыхавшийся Юнг.

После этого старший кадет не стал продолжать дискуссию и ретировался.

– Теперь он нас будет вылавливать поодиночке! – вздохнул Серебренников.

– Пусть только попробует! Живо рога обломаем! – разошелся почувствовавший вкус первой победы Миклуха. – Будем стоять один за другого, нипочем не отловит! Мы же все за одного!

В детстве Миклуха был очень драчлив, не спускал обид мальчикам старше себя и часто приходил домой сам избитый и изодранный. Не раз будет драться он потом и в училище, причем не столько за себя, сколько отстаивая более слабых.

Для классных занятий новеньких разделили на пять отделений. Здесь мальчишкам снова повезло. Все они попали в одно отделение, чему, разумеется, были очень рады. Затем настало время переодевания новичков: пригонка шинелей, брюк, голландок, фуражек… Правда, шинели, как и голландки, выдали пока без погон, а фуражки – без кокард и ленточек, так что кадеты напоминали арестантов, чему внешне потешались, хотя в душе каждому было все же обидно. В таком виде новичкам предстояло ходить до училищного праздника, который был назначен на 6 ноября. Сразу же началось усиленное обучение отданию чести – проходя и становясь во фронт. Для этого были приглашены унтер-офицеры лейб-гвардии Финляндского полка, которые усердно обучали малышей военной выправке.

Как обычно принято в мальчишеской среде, вскоре все кадеты обрели свои клички. Полный и неторопливый Леня Добротворский стал Слоном, подвижный и нервный Коля Суханов – Егозой, Юнга за остзейское происхождение окрестили Бароном, а Серебренникова – Гусем за важный и величественный вид, который он любил себе придавать. Что касается Миклухи, то за огненный цвет волос друзья звали его просто Рыжим.

При всей своей начитанности у Миклухи был серьезный недостаток – чрезвычайная вспыльчивость. Бывало, вспыхнет, наговорит все что думает прямо в лицо, а потом остынет и мучается тем, что зря обидел. При этом он был отходчив и незлопамятен. Друзья так и говорили:

– Наш Рыжий, что спичка: вспыхнет на мгновение ярким пламенем, а потом дымит и кается!

Разумеется, излишняя горячность не раз сыграла Миклухе плохую службу и в училище, и в дальнейшем во все годы службы. Но что говорить, характер не переделать! Хорошо, когда начальники и окружающие понимали эту особенность характера Миклухи, хуже было, когда не понимали…

В овеянном традициями и историей училище Миклуху поражало многое. Прежде всего, величественным было само здание, с огромной столовой и просторными светлыми ротными помещениями.

А чего стоили картины морских сражений в картинной галерее, знаменитый бриг «Наварин» в столовой и зеркальное окно, выложенное мрамором… Маленькие кадеты, как губки, впитывали традиции старого Морского корпуса, его легенды и предания. Об этом сразу же позаботились их старшие товарищи. Вскоре каждый из первокурсников уже знал наизусть знаменитую «Золотую книгу», увековечивающую традиции корпуса: