Во мне неожиданно рождается противоречие: с одной стороны, хочется медленно и вдумчиво исследовать женское тело, обвести ладонями бёдра, огладить талию, взвесить в руке упругую грудь, а с другой – развернуть незнакомку спиной, прижать щекой к стене и задрать платье, ворваться без предупреждения и трахнуть с оттяжкой так, чтоб у неё ноги не держали да имя своё забыла.

– Меня Света зовут, – разбивая вдребезги все мои планы, заявляет пышечка.

И уже не назовёшь её мысленно ни незнакомкой, ни пышечкой.

Значит, Светлана. Света, Светик, Светик-цветик, цветик-семицветик.

Страшно хочется убить Рому за его привычку коверкать имена и придумывать прозвища, и за спор этот несуразный. И волною отступает наваждение, в мозгу начинают крутиться извилины.

– А тебя, супермен?

– Андрей, – отвечаю на автомате и прикидываю, что если она сейчас напоёт «Привет, Андрей», я разверну её к двери и вытурю из кабинета.

Но Света подаётся мне навстречу, освобождает руки из моей ослабевшей хватки и целует меня в угол рта. Легко и ненавязчиво.

– Красивое имя. Тебе идёт.

Второй лёгкий поцелуй в щёку. Третий в скулу. Мягкая грудь прижимается сильнее, тёплые ладони нетерпеливо выдёргивают ткань водолазки из брюк и скользят по спине вверх.

Я, как идиот, стою в полном душевном раздрае и не понимаю, что делать, а Света ловко скидывает туфли и отбрасывает их куда-то в сторону. Тут же становится ощутимо ниже меня и трётся, ластится лицом в районе солнечного сплетения, мурлыкает тихонечко от удовольствия.

Мои руки, не подчиняясь никаким здравым смыслам, обшаривают её талию, попу, подхватывают под бёдра. Устраиваю её поудобнее на себе и ловлю губы.

Вот это я понимаю – поцелуй. Взасос. Губы мягкие и натуральные. Гладкий и горячий язык принимается хозяйничать у меня во рту, а пальчики вцепились в волосы и то легонько оттягивают, то гладят против роста.

И поза отличная, не приходится наклоняться, и платье так удобно задралось. Трусики не скрывают Светиного мокрого возбуждения. Пальцами натираю и дразню половые губы через влажную ткань. Большим пальцем нащупываю висюльку наверху трусиков, и это приводит в ещё больший восторг: знает Света толк в удовольствиях, если даже при её совсем немодельных параметрах носит красивое бельё.

Поцелуи становятся глубже, дыхание чаще. Света всё норовит потереться о член, который так и рвётся навстречу тёплому и мокрому.

Разворачиваюсь вместе со Светой на руках, пытаюсь вспомнить, в каком углу кабинета стоит диван, и натыкаюсь взглядом на стол. Крепкий, дубовый с гладкой прохладной поверхностью. Усаживаю Свету на столешницу и слышу в ответ:

– Ах ты ж. Холодно.

Так и планировалось: отличный контраст разгорячённой голой кожи и ледяной поверхности.

– Сейчас согрею, – обещаю хрипло.

Сдираю с себя водолазку и расстёгиваю ремень.

Света сидит на столе, широко расставив ноги, с задравшимся до талии платьем и с поплывшим от возбуждения взглядом. Она с восторгом рассматривает моё тело и тянет руки потрогать.

– Какой ты. Вау.

Такая искренняя похвала не может не нравиться. В штанах и до этого было тесно, а теперь и вовсе животное в клетке. Мечтаю освободиться. Но не хочется делать это самому, хочется почувствовать ласковые пальчики Светы.

Платье на ней удивительно удачное во всех смыслах. Стягиваю широкую бретельку с плеча, а вторая сама соскальзывает, открывая мне охуительную картину женской груди, упакованную в прозрачное кружево. Соски тёмные, в полумраке кабинета вообще кажутся шоколадными на фоне светлой кожи.

Света под моим взглядом ведёт плечами и опирается на руки сзади. Грудь упруго покачивается. Целую одно полушарие, потом второе вначале через ткань. Затягиваю в рот сосок, перекатываю его как конфету, слегка прикусываю. Протяжный Светин стон прокатывается по позвоночнику и отдаёт в паху приливом крови. Хотя куда уже больше?!