Фалк внимательно разглядывал стены и потолок.

– В старшей школе.

Винтовая лестница поскрипывала под их шагами, некоторые ступеньки немного проседали.

– Как же тут грязно, – простонал Тофтен, и Рино почувствовал, как что-то шуршит под ногами.

– Как же я не подумал! – Тофтен дергал выключатель, но лампочка над головой так и не зажигалась. – Видимо, такая же разруха и в самом подвале.

С легким сопротивлением дверь поддалась. Тофтен вслепую пошарил по стене, и вдруг подвал осветился мягким желтым светом.

– Парадокс, вам не кажется? Здесь стоят коробки с папками, заполненными четким каллиграфическим почерком, а новому поколению наплевать на аккуратность: все выброшено и забыто, – Тофтен, близоруко щурясь, водил пальцем по корешкам папок. – Винстад внезапно стал популярен, как я понимаю.

Продолжение повисло в воздухе, и полицейские поняли, что бывший директор прекрасно понял, в чем цель их визита.

– Вот они. Здесь несколько архивов. Вас какой-то конкретный год интересует?

Рино, весь в пыли, переглянулся с Фалком.

– Середина пятидесятых или около того.

Какое-то время Тофтен перелистывал папку в тишине и вдруг замер и пригляделся.

– А вот и ты, Бергер. Выпуск 1957-го. Вас было всего пятеро в классе?

Фалк был слегка удивлен.

– Кажется, да.

– Я ищу информацию о мальчиках, которые поступили в школу на год или два раньше. Один был прикован к инвалидной коляске.

Тофтен поднял глаза от папки.

– Случается, что кто-то из учеников навсегда остается в твоей памяти, как и в системе. Именно таким был и мальчик в коляске, наверное, из-за того, что он единственный инвалид, с которым я был лично знаком. Бедняга. Ему приходилось нелегко, это было очевидно с первого взгляда.

– Почему?

– Его ущербность была на виду, но дело не только в этом: он был глубоко несчастным. Многим в те времена приходилось довольствоваться малым, но все же совсем нищими были далеко не все. А эта семья как раз подходила под эту категорию. Помню, парень рос с отцом, пьяницей и дебоширом. Мать я не помню.

– А брата?

Тофтен остановился и посмотрел наверх.

– Да, у него был брат, но о нем я ничего не могу сказать.

Рино взглянул на Фалка, который все так же был не заинтересован в происходящем.

– Годом раньше, посмотрим. Семь учеников… Двое по фамилии Стрём. Руалы… кажется, именно так и звали того мальчика? Да, именно: Руаль Стрём.

– Мальчики были двойняшками, раз они ходили в один класс?

– Нет, двойняшек я бы запомнил. Что думаешь, Бергер?

Фалк пожал плечами.

– Возможно, он год проболел, – Тофтен говорил уверенно.

– А как звали второго брата?

– Оддвар.

– Есть фотография мальчиков?

– Наверняка, только искать нужно в другом месте.

Неуверенными движениями Тофтен начал доставать папки с полок. Несколько раз он останавливался передохнуть, успокоить шатающиеся ноги, но было видно, что он увлекся поиском.

– Фотографии. Господи, как они пожелтели с годами! Конечно, лежать здесь в этой пыли. Смотри-ка, даже красавица Сёльви выглядит так, словно ей за пятьдесят.

Рино наклонился поближе, то же самое сделал Фалк, наконец проявив толику интереса.

– Это учителя. Я помню Сёльви. ангел во плоти. Ученики ее боготворили. Она была доброй и заботливой, редкость в те времена. Тогда учителя были строгими – я тоже. Но Сёльви относилась к ним, как мать. Если им хотелось с кем-то поделиться, они доверялись только ей. Ну хватит об этом, посмотрим дальше. вот и ученики.

Тофтен листал фотографии медленно и внимательно.

– Вот он, – семеро детей осторожно улыбались фотографу, даже мальчик с левого края, сидящий в простом инвалидном кресле. – Руаль Стрём, да. Помню его.