– Идеально! – подхватила его Ксюша. – Вам бы в археологи пойти!!

Студенты смеялись, а профессор Арнаис, впервые за долгое время, улыбнулся.

– Сейчас я вам ещё и чайники покажу. Их ветер делал, и вода. Потому что под творение тупоголовеньких диковатых оболтусов, это никак нельзя подписать. Надпись Дуэноса, как её называют. Она датируется пятисотыми годами нашей эры. Нанесена в три строки на стенки керноса, выполненного в виде трёх шарообразных сосудов, соединённых перемычкой. Кернос обнаружен в 1880 году Генрихом Дресселем в Риме и хранится в Государственном музее Берлина. Надпись давно прочитали обычные жители… но почему-то учёные до сих пор не смогли перевести с латыни.

– Каменная резьба на стенах храма Варамуртхиесварар Тамил Наду, Индия, естественно, изображает процесс зачатия и рождения человека. Если разные этапы беременности никого не удивят, то изображение оплодотворения просто немыслимо. За тысячи лет до открытия этих самых клеток, до УЗИ и микроскопа, на храме возрастом 6000 лет высечен детальный процесс как клетки встречаются, сливаются и растут во чреве женщины. Разве это не удивительно?

– Леонардо Да Винчи знаете? Его детище, цилиндр, состоящий из вращающихся дисков с буквами. Выстроив буквы в определённом порядке, криптекс можно было открыть и достать из центра тайное послание. При попытке взломать «шифровальный аппарат», содержащаяся внутри колба с уксусом разбивалась и кислота уничтожала бумагу. Криптекс был воссоздан к фильму «Код Да Винчи» по чертежам Леонардо Да Винчи.

– Это единственное, что современные люди смогли повторить! Как-то так. Вот вам и салат, из времён. Прошлого, настоящего, будущего.

Ксения подмигнула профессору Арнаису, и самостоятельно выбросив снимки в мусорку, попрощалась со всеми студентами.

Есть слово, определяющее ребёнка, который потерял родных. Это сирота.

Есть слово, определяющее жену потерявшей мужа. Вдова.

Муж потерявший жену – вдовец.

Человек потерявший часть своего тела – инвалид.

Собака потерявшая дом – бездомная.

И только у матери, потерявшей ребёнка, нет названия, которое бы определяло её. Это слишком безмерная боль. Это не назвать коротко и ёмко одним словом.

Боль и отчаянье, могут передать лишь словосочетанием – мать_потерявшая_ребёнка…

Именно такой мамой, была Эдна. Уже больше трёх лет, она билась во все двери, не давая себе даже минуты на отдых. Полиция, бабки-гадалки, колдуньи, волонтёры-поисковики… Круглосуточно, не теряя надежду найти своего уже восьмилетнего сына Самира.

Ему было пять, когда он исчез, прям с крыльца дома, прям когда Эдна, на секунду замешкалась в коридоре, прежде чем выйти на улицу, прям посередине белого дня… Он просто пропал, не оставив после себя никаких улик, никаких подсказок, никаких сведений. Словно его и не существовало, словно и не было его в её жизни… без криков, плача… оп, и нет его.

Эдна переживала тот самый миг, миллионы раз, прокручивала в голове каждое мгновение того дня, каждый раз переспрашивая себя, ну зачем она замешкалась у зеркала поправляя непослушные кудряшки, и высматривая пылинки в своем идеальном образе?

Ах, если бы она вышла сразу за Самиром… если бы она не прихорашивалась… если бы знала, чем это обернётся…

Былого не вернуть. Сегодня, пройдя путь от круглосуточных поисков, интервью, допросов, психологов и групп поддержки, Эдна стала более спокойной, но сердце болело по-прежнему, с той же силой, с тем же отчаяньем.

Отец Самира, уже год как подал на развод, и создал другую семью, по слухам что доходили до Эдны, у него даже, вроде бы, должен был родиться ребёнок… Это делало её боль острее и невыносимей.