За низким кустарником обозначилась крыша дома. Его построил Дед своими руками, благо инструментов с подброшенных Ловушкой кораблей имелось в достатке. Вполне приличная изба – пара комнат с печкой и пристройкой, в которой часть помещения была отдана под склад нужных, а часть приспособлена для хранения ненужных, вещей. Дед не производил впечатление сентиментального человека, но чего тут только не было: статуэтки, медальоны, бутылки всех континентов, иконы разнообразных верований, бубны, свечи, золотые и иные украшения, женская обувь на шпильках, гитара и даже флейта… Всего и не перечислишь. Недалеко от дома, несколько на отшибе Дед соорудил небольшую баньку, до которой был весьма охоч.

Первое, что бросилось в глаза, когда Влад ступил на поляну – вольер с кроликами, которых хозяин всегда держал под замком, был открыт. И не просто распахнут, а разорен. На погнутых прутьях темнели заскорузлые комки шерсти.

Капитан катамарана сбавил ход и остановился, настороженно оглядывая окрестности. Стояла тишина. Влад двинулся к дому, достав из-за пояса нож, с которым не расставался никогда.

У крыльца лежал труп собаки, беспородного кобеля с кличкой Беспризорник. Но Влад понял это не сразу – толстый слой мух лениво взлетел, стоило подойти ближе. Псу не просто порвали горло, он был буквально расчленен. Из жестоких ран торчали побелевшие суставы и обломки костей. В оскаленной пасти копошилась разномастная мелочь.

Тонко и протяжно всхлипнуло. От неожиданности Влад пригнулся, перехватив нож удобнее. Приоткрытая дверь еще раз потянула расшатанную петлю и закрылась с легким хлопком.

«Надо уходить», – здравая мысль засела в голове.

Умом Влад понимал, что ему незачем идти в дом. Дед мертв. Скорее всего, на острове завелось нечто, истребившее все живое. Или, хуже того, старик окончательно простился с рассудком. И то, и другое паршиво звучало. Следовало отступить. Само собой, рейд вглубь острова откладывался. Единственным выходом из ситуации Владу виделся осмотр свежего приобретения Ловушки – яхты. Там могли быть и газовые баллоны для опреснителя, и бутыли с водой. Дед никогда ими не пользовался.

«На хрена мне тухлятина? – говорил он. – Когда у меня свежачок бьет из скалы».

Разум толкал назад. Но сердце говорило другое. Дед был человеком. Одним из немногих, претендующих на это звание после Катаклизмов. Поэтому капитан «Дикого» осторожно приблизился к крыльцу, состоявшему из двух ступеней, поднялся и, соблюдая меры предосторожности, потянул дверь на себя. Проявляя солидарность, та открылась бесшумно.

Впитывая и тошнотворный запах, и едва уловимый шорох, и свист ветра где-то наверху, Влад переждал пару секунд перед тем, как войти в дом.

Дед нашелся сразу. И в какой-то мере Влад испытал облегчение, обнаружив мертвого старика: не пришлось вступать в схватку с озверевшим хозяином острова. Потом, когда глаза привыкли к полутьме – вставленные в стены иллюминаторы много света не давали – проявились подробности. Дед лежал у печи и выглядел примерно так же, как верный ему пес, успевший возлюбить человека всеми фибрами собачьей души. С одной лишь разницей – мух на трупе не было и поэтому подробности не просто кричали, они вопили. Изломанный, истерзанный, словно угодивший в жернова стальной машины, старик лежал на боку, а рядом с ним, у стены, валялся нож.

Все это Влад оценивал на ходу,  двигаясь назад. На его счастье дорога к берегу была сравнительно открытой – за невысокими кустами, которые время от времени подрезал Дед, любивший хороший вид за окном, вряд ли могло укрыться то страшное, что, судя по всему, завелось на острове.