Но у меня есть и другая статистика. Вот, например, – психиатрическая клиника при Центре морской и тропической медицины в Гдыне. Стоит гриф «для служебного пользования». Это – выписка из истории болезни Анджея Стаховского. Диагноз – бредовое расстройство. Опуская специальную терминологию типа: «парафренный бред», скажу, что этот Стаховский утверждает, что… вернулся из прошлого, куда он попал во время автомобильной катастрофы. Кстати, автомобиль Стаховского действительно побывал в аварии, и приехавшая на место аварии полиция водителя не обнаружила.

– Дальше, – говорил Ковач, сверяясь с бумажкой, – клиника в Катовице. Ружана Вольская. Диагноз тот же. С уточнением: бред фантастического содержания. Утверждает, что побывала в далёком прошлом. И так далее. Примеров можно отыскать десятки. Я видел своими глазами, как исчезают люди. А потом полицейскую базу пополняет статистика без вести пропавших. Не так ли, Данни?

Кёллер утвердительно кивнул. Ковач продолжил:

– Одну такую дамочку я расспросил лично. Знаете, чем отличается шизофреник от психически здорового «попаданца»? Шизофреник высказывает свои представления об ином мире, а разумный «попаданец» – свой практический опыт. Причём не высказывает направо-налево, как это делает шизофреник, а наоборот – пытается скрыть.

– Нам-то что от этого? – перебил Улле.

– Наберись терпения! – осадил его Ковач. – Благодаря тебе, кстати, мы знаем точные координаты пространственно-временного разлома, через который эта дамочка прошла туда-сюда и даже не споткнулась. У неё всё в порядке с мозгами, поверьте. Но если прошла она, то пройдут и другие. Знаете, чем мы отличаемся от любых головорезов Х века? Мы готовы к встрече с ними, а они с нами – нет!

При этих словах Ковач ткнул пальцем в плечевую кобуру своего заслуженного армейского «Кольта» сорок пятого калибра.

– Ты собрался туда перебраться с оружием? – спросил Даниель Кёллер.

– Именно, – ответил Ковач, – она же смогла, почему не сможем мы? А главное – она смогла перевезти оттуда материальный предмет.

– Какой предмет? – не понял Юхансон.

Ковач выдержал паузу, потом достал из сумки свёрток, развернул его и показал всем нож с белой костяной ручкой.

– Мне понадобилась неделя, чтобы получить результаты экспертизы по этому ножу. Вот послушайте, что они здесь пишут: «На основании данных металловедческой экспертизы, время обработки металла предмета с таким-то идентификационным номером, соотносимо со второй половиной девятого века». Ну, как вам? Нужны ещё подтверждения, или отправим нашу дамочку в «психушку»?

– Да, Квига, когда ты попросил меня найти данные на того пропавшего на пляже парня, я думал мы будем искать значительно ближе, чем в девятом веке, – пошутил Кёллер.

– Мы будем искать золото Нибеллунгов. Или что-то в этом роде, – ответил Ковач, которого в команде называли Квигой.

Ночь, накрывшая землю черничным плащом, дрожала под ударами шторма. Грид давно потерял счёт времени. Он бродил по берегу как зачарованный в поисках Зоси. Могло показаться, что он уже не понимает ни собственных действий, ни причины их побудившей, ни того, где он вообще находится, и как здесь оказался. Всё сейчас для Грида напоминало оживший сон, сквозь который слабым мерцанием проступали символы последних событий: ворон, датчанин с рваным ухом, Зося. Они то пропадали, то возникали снова как призраки в уставшем воображении Грида.

Грид увидел их с Зосей логово, где коротким временем назад они соединили свои тела, и рухнул, не в силах больше бороться с усталостью. Он закрыл глаза. Сон, подбирался к сознанию, вынося свой приговор его жизни, ведь уснув он терял душу. Грид превращался в человека, но… в мертвеца. Он жил до тех пор, пока сознание поддерживало ему жизнь. Такой была расплата за то, что однажды его душу подчинил ворон. Теперь этот ворон погиб под стрелами датчан, а собственной души у Грида уже не было.