Приведённый в салон человек-гора более походил на осыпавшийся холм, а не на скалу с мышцами, как он выглядел в утро схватки.

– Что же я могу знать… – он бы развёл руками, но одна была притянута цепью к обручу, охватывающему пояс, вторая, вдвое короче, оканчивалась культёй. – Невиновен. Сидел в карцере.

– Кто из штурмовиков скорее всех пришёл бы на помощь Хвостицыну?

– Мне почём знать? У них спрашивайте.

– Добром не хочешь?

Тышкевич достал амулет и мысленно прикоснулся к нему, затем перевёл взгляд на однорукого.

Магия, дремавшая внутри камня и накануне напитанная Энергией из Сосуда, развернулась как выпущенная из тисков пружина. Жёлто-серая нитка с налёту вонзилась в лоб арестанта.

– Больно… Вашу налево…

– Зато не посмеешь больше лгать. Кто, по-твоему, скорей всего бы помог бы Хвостицыну?

– Корнет Беглов и вахмистр Берендеев… – он попытался сжать зубы, но не смог противиться плетению, вскрывшему его мозг с деликатностью ледоруба. – Сашка Прохоров тоже… А-а-а… Выключай шарманку, штабс-ротмистр… Мочи нет!

– Вы забыли сказать «господин штабс-ротмистр». Или «ваше сиятельство господин граф».

– Ваше сиятельство… Христом Богом…

Виктор Сергеевич убрал амулет. Буранова отпустило. Уходя, он кинул полный ненависти взгляд. Мол, ещё ничего не кончилось. Наверняка такие же настроения у сбежавшего.

Берендеев и Беглов также покинули салон в цепях. Оба признались, что кроме них и Прохорова никто в заговоре не участвовал. Но ликовали, что штурм-прапорщик утёк, очень многие.

С вольноопределяющимся Прохоровым вышло сложнее. Сперва тот не хотел снимать амулеты. Потом выставил защиту, о которую тонкое жёлто-чёрное щупальце просто сломалось. Естественно, всё отрицал.

– Устроим очную ставку с Берендеевым и Бегловым? – разомкнул уста Горчаков.

– Можно. Для трибунала хватит. Но я ещё кое-что попробую.

Примерно разобравшись, как работает плетение амулета, граф отправил к допрашиваемому своё щупальце. Если первое летело по прямой как пуля, это начало мягко ощупывать вязь защитной магии, сначала её рабочую зону – щит от внешнего проникновения, потом основу.

Внутренний кристалл с запасом Энергии вольноопределяющегося был неплох, но уступал графскому. Был на три четверти наполнен и выглядел пульсирующим сердечком чистого огня.

Тышкевич достал оникс, украшенный красной полосой, и сжал в руке, отправив поток Энергии прямо в это сердце. Потом добавил ещё из своих запасов.

Простой и жестокий трюк, если противник не готов от него защищаться. Энергия Святого Источника, неспособная уместиться внутри кристалла у Одарённого, выплёскивается вокруг и сжигает все тонкие магические построения. Плетение ментального щита на миг приобрело необычайную силу, потом разлетелось на куски. Даже вахтенный матрос, стороживший допрашиваемых, болезненно вздрогнул, хоть и был ординаром. Прохоров вообще повалился на пол.

– Теперь отвечай. Ты усыпил охрану у карцера?

– Я…

– Ты ему принёс американскую одежду?

– Я… И Беглов.

– Кто обчистил кассу судна?

– Мы с Берендеевым. Должен же штурм-прапорщик на что-то жить в Америке…

– Вот такие запросы у этой банды, – прокомментировал Виктор Сергеевич. – Представьте, ваше сиятельство, сто двадцать тыщ – это всего лишь «на что-то жить», не роскошествуя.

Заметив, что его экзекутор отвлёкся, вольноопределяющийся прямо из положения лёжа на полу прыгнул в сторону двери, отшвырнув матроса. Граф, несколько истощённый переполнением Сосуда у Прохорова, бросил вслед самое простое плетение – воздушное лассо, охватившее ноги. Штурмовик немедленно грохнулся на палубу.

– Я его взял! – доложил Искров, выкручивая тому руки за спину.