– Лежи… – Прошипел он ничего не понимающей соседке, прикрывая ее от возможного рикошета.

Нового залпа не последовало. Дверь вновь дернулась и подалась в сторону, впуская в затхлое пространство вагона поток свежего воздуха. На светлом фоне возникло несколько фигур, ощетинившихся стволами винтовок.

– Лежать, тиха. – Проорал один из силуэтов. – Деньги бысторо…

Осторожно вывернув голову, Сергей сумел разглядеть, что представляют из себя новоявленные экспроприаторы.

– Это что еще за басмачи? – не сумел сдержать он искреннего удивления, когда глаза привыкли к солнечному свету.

Длиннополые, невероятно грязные халаты из когда то синей ткани, просторные штаны, заправленные в свалянные из войлока чуни, и скуластые, бессмысленно непроницаемые лица стоящих с оружием незнакомцев. Довершало живописную картину обилие кожаных, перекрещивающихся на груди лент, с гроздьями вставленных в них винтовочными патронами. Маленькие остроконечные шапки, черные как смоль, неровно обрезанные волосы.

«Махновцы прямо какие-то. – Вспомнился Круглову хрестоматийный образ бесноватого батьки из фильма. – Хотя, чего же это я… Ведь читал… когда-то. Точно. Хунхузы. Китайские бандиты, терроризировавшие дальневосточную окраину Российской а после и Советской империи.

«Так вот ты какой». – Оценивающе всмотрелся Сергей в стоящего ближе всех к нему старшину «краснобородых», как переводится на русский язык ставшее нарицательным китайское словцо.

– Отчего только? – мимоходом удивился Сергей, – у китайцев вообще с растительностью на лице не густо, тем более с рыжей».

Впрочем, вопрос этот вовсе не мешал ему просчитывать ситуацию. Судя по доносящимся издалека крикам и одиночным выстрелам, работали бандиты бригадным методом. На каждый вагон человек по пять-шесть.

«Гнусно. – Сложив примерное количество теплушек расстроился Круглов. – Почти с полсотни. Ребята все как на подбор. Здоровые, крепкие. И, судя по всему уж всяко не привыкшие относится к чужой жизни с должным уважением. Такие сначала стреляют, а после уж разбираются, куда и зачем. По всему, придется переселенцам на новом месте совсем без денег обживаться». – Поняв, что не в силах противопоставить столь превосходящим численностью и огневой мощью противникам ничего, смирился он.

– Деньки вынимай, или один убивай будь. – Едва заметно нахмурился главарь, видя, что улегшиеся вповалку крестьяне не торопятся расставаться с кровными сбережениями.

Он дернул затвор обшарпанной винтовки и тут же, без паузы, выстрелил в лежащих на грязном полу вагона.

Один из пассажиров вдруг дернулся, и затих. Из-под тела начал растекаться темный ручеек.

– Охренел? – едва сумел сдержаться Круглов.

Но остановила его вовсе не угроза собственной жизни. Смутило то, с каким сосредоточенным видом прицелился в голову лежащей на досках Марии один из бандитов. Он явно был готов в любое мгновение нажать на курок.

Бесчеловечное предупреждение, впрочем, подействовало куда лучше грозных окриков. Люди зашевелились и принялись торопливо вынимать запрятанные под одеждой узелки.

Плотные свертки полетели на пятачок перед входом, свободный от тел.

Довольно оскалясь главарь перекинул винтовку на согнутую руку, и кивнул подчиненным, давая сигнал начать сбор дани.

– Что делать с ними? – Сергей сумел разобрать произнесенная на северном диалекте фразу, которую бросил один из бандитов, обращаясь к смутно похожему на артиста Нигматулина, главарю. -Убьем?

Тот едва заметно дернул щекой, и скупо, не разжимая губ отозвался. – Некогда. Поезд опоздал, его наверняка уже ищут. Скоро могут появиться солдаты. Но я заставлю их бояться нас.