или gāḥ, в разных местах совершенно разные значения – точно так же, как Саяна обнаруживает в слове gāḥ иногда значение «коровы», иногда «лучи», а иногда с поразительной легкостью навязывает этому слову значение «воды»[24] . Но подобная система интерпретации не может считаться рациональной лишь в силу того, что дает «рационалистические» или «удовлетворяющие разум» результаты. Скорее, она идет вразрез как с логикой, так и со здравым смыслом. В принципе, с ее помощью можно получить любой желаемый результат, но ни один разумный и непредвзятый исследователь не поверит, будто этот результат и есть изначальный смысл ведийских гимнов.

Но если мы примем более последовательный метод, то у нас возникнут просто немыслимые трудности из-за противоречия с чисто материальным смыслом. Возьмем для примера гимн Васиштхи (VII.49), обращенный к божественным водам, āpo devīḥ, āpo divyāḥ; его второй стих звучит так: «Те божественные воды, что текут по прорытым руслам, или те, что возникли сами, те, что движутся к океану, чистые, очищающие, – пусть напитают меня эти воды». Можно сказать, что смысл здесь вполне ясен: Васиштха обращает свой гимн к материальным водам, земным рекам, каналам, – а если слово khanitrimāḥ означает просто «прорытые», то даже к колодцам, – тогда как выражение divyāḥ, божественные, есть всего лишь украшающий эпитет восхваления. Вероятно, мы можем даже перевести стих иначе, предположив, что речь здесь идет о трех родах вод: о воде с неба, то есть о дожде, о воде колодцев и воде рек. Но этот смысл теряется совершенно, как только мы обращаемся к гимну в целом. Ибо в нем говорится:

«Пусть питают меня эти божественные воды, древнейшие (или величайшие) в океане, что движутся из середины океанского потока, очищающие, не знающие отдыха, кому Индра-громовержец, Бык, прорубил путь. Те божественные воды, что текут по прорытым руслам, или те, что возникли сами, чье движение устремлено к Океану, – пусть эти божественные воды питают меня. Посреди кого движется царь Варуна, взирая на правду и на ложь созданий, те, что текут медом, чистые и очищающие, – пусть эти божественные воды питают меня. В ком царь Варуна, в ком Сома, в ком все Боги опьяняются силой, в кого проник Агни-Вайшванара, – пусть эти божественные воды питают меня» (VII.49.1-4).

Ясно, что Васиштха говорит здесь о тех же водах, тех же реках, что и Вамадева в своих гимнах, о водах, что поднимаются из океана и в океан текут, о медоносных волнах, что вздымаются из моря, из глубин океана, который есть сердце вещей, о потоках ясности, ghṛtasya dhārāḥ. Они представляют собой потоки высшего и универсального сознательного существования, в котором движется Варуна, взирая на правду и ложь смертных, – фраза, которую нельзя применить ни к идущему дождю, ни к физическому океану. Варуна Вед не является индийским Нептуном и не соответствует он, как первоначально казалось европейским ученым, греческому Урану, небу. Он владыка горнего простора, высшего океана, безбрежности бытия и его чистоты; в другом гимне говорится о том, что в этой безбрежности, в бесконечности, где нет путей, он проложил пути, по которым может двигаться Сурья, Солнце, Владыка Истины и Света. Оттуда взирает Варуна на истину и ложь, слившиеся воедино в сознании смертных… Также следует отметить, что это те божественные воды, которым Индра прорубил русло и заставил течь на землю, – описание, относящееся во всей Веде к семи рекам.

Если бы и были сомнения по поводу того, что воды в молитве Васиштхи это те же самые воды, что и в великом гимне Вамадевы,