– Да. И прежде, чем вы успеете что-либо подумать, я скажу сразу… Не грека, и не британца, про которых мы слышали. Он албанец.
Наверное, стоило подождать пока друзья поставят стаканы на стол. Ксения не могла сдержать недоумевающую улыбку, и зрачки ее сфокусировались на потолке. Саша слегка поперхнулась пивом. Из колонки в углу комнаты потихоньку выпрыгивали звуки битников, и Даниил незначительно кивал подбородком в такт.
Я рассказала им добрую половину наших свиданий, и постаралась передать, насколько любимой я себя ощущала. Насколько достойным человеком выглядел Дори в моих глазах. Даниил не проявлял к моим приключениям особого интереса. Ему казалось, что это скорее девчачий треп. Ксения подвела итог своим внутренним впечатлениям, сказав, что все это очень романтично, и я сама в праве рассудить, что делать дальше, и насколько это рационально.
Саша была тем голосом разума, которого я боялась.
– Прости, но о какой любви может идти речь? Четыре дня? Если он признался в любви, когда ты была там, то здесь что-то нечисто. Не обижайся, но такого не может быть.
– Я знаю, я сама отреагировала так же! Но теперь, после всех наших разговоров, я поняла, что мы действительно… Не знаю, мы как будто знаем друг друга сто лет.
– То есть, ты на него запала только сейчас, когда вы стали общаться на расстоянии? – Ксения зажала сигарету между зубов.
– Думаю, после отъезда я привязалась к нему больше, хотя, должно было быть наоборот. Я сказала ему, что люблю, перед отъездом, но только чтобы ему было не так тяжело. Ведь никто больше не говорил ему таких вещей. Девушки только приезжают и уезжают…
– Вот именно, думаю, парень хотел немножко другой «любви», – бросил Даниил, уходя за балконную дверь, – Ты идешь?
Отыскав зажигалку, они с Ксенией высунули руки в открытое окно. Саша молчала совсем недолго.
– Пойми, я рада за тебя… Но я не вижу в этом никакого будущего. Вы пообщаетесь еще месяц-два. А после тебе снова станет больно, так же, как и… сама знаешь с кем. Ты этого не достойна.
Она смотрела на меня яркими, обведенными глазами с четкими стрелками. На секунду показалось, что мы соперники на дуэли.
– Спасибо, Саш. Я сама понимаю, что все это безумие. Но я же пока ничего не делаю, верно? Ничего такого, что «погубило бы мою жизнь».
Усмехнувшись натянуто, я протянула глянцевую кружку с цветочками, и мы ударили стенки бокалов. В тот же момент раздался дверной звонок.
– Пойду, открою, – я встала, чтобы встретить Юру, и чтобы уйти от осуждения. В глубине души, я была рада, что он не присутствовал при моем рассказе, и мне хотелось слегка оттянуть момент расширения его круглых коричневых глаз. Я знала, что он, со своими слегка пуританскими принципами, осудит меня больше остальных. Но сделает это молча, что хуже всего.
Притормозив, я обратилась к Саше:
– Сможете пока ничего об этом не говорить? Мне сейчас неохота повторять всю историю.
– Конечно, как скажешь. Тем более, ему и правда будет нелегко услышать такие новости.
– В смысле?
Запивая свою последнюю реплику, она, махнула рукой, опережая способность произносить слова. «Иди уже!», – прочитала я в этом жесте.
– Привет! – он был торопливо красный, коротко стриженный, как всегда неуклюже переступал с ноги на ногу. Слегка сутулился. Эти черты делали его похожим на молодого медведя, – Как ты загорела!
– Да мы все, просто кто-то чуть сильнее, – я поспешила прислониться к нему в коротких объятиях. – У тебя руки стали еще больше. Все лето качался, что ли?
– Так, подрабатывал слегка… Вскапывал огороды соседям. А ты? Ну… как там? Греция, есть у них все? Нет? Кризис, да? Понятно.