– Конечно. А что именно хранится в этом зале?

Луиза смерила меня взглядом, оценивая, достойна ли я того, чтобы рассказать что-то, затем ответила лаконична.

– Там хранятся книги, которые не всем должны попадаться на глаза. Очень дорогие, редкие. Тот зал используется как хранилище древнейших драконов главами кланов.

В моей голове закрутились шестерёнки. Если бы я захотела спрятать артефакт, то наверняка положила бы его в комнату, которая очень хорошо охраняется.

– Пойдём, ещё кое-что покажу.

Мы вышли обратно в главный зал. У большого застеклённого окна в пол стоял массивный дубовый стол, по бокам от которого тянулись более низкие, чем для книг, стеллажи – картотека. На столе на этом стояло странное устройство, которых мне ещё не доводилось видеть. Сверху у него был тёмный прямоугольник в латунной раме, от него тянулось множество маленьких трубочек. Сзади него стояла большая железная коробка, внутри которой эти трубочки сходились в едином паровом ядре, а ещё за неимением одной из стенок я могла видеть множество шестерёнок разнообразного калибра и предназначения. На столе стояла панель, тоже из латуни, с кучей клавиш, напоминающая нижнюю часть печатной машинки. Луиза нажала на одну из них с характерным звенящим звуком. Чёрный прямоугольник вдруг поменял цвет на бледно-розовый, а шестерёнки внутри коробки пришли в движение, затрещали. Горячий воздух по трубам пошёл запускать все внутренние процессы машины.

– Что это такое? – шёпотом спросила я, словно боялась разрушить магию. – Похоже на печатную машинку.

– ПАМ. Это в сокращённом варианте. Полностью – Паровая Аналитическая Машина. Смотри, как удобно. Это вот экран, – Луиза указала на менявший цвета прямоугольник, – на него выводится нужная нам информация. Это отражение внутренней жизни ПАМ, все движения этих шестерёнок и винтиков преобразуются в понятный нам текст. Ни грамма магической эссенции, только техника! Это единственный экземпляр в Кёртингтоне, а, возможно, и во всём мире. Осторожнее с ним.

Я послушно закивала, думая про себя, что лишний раз даже не подойду и не буду дышать рядом, чтобы если что ненароком что-то не сломать.

– Сюда вводим любое имя, – она быстро напечатала что-то одним когтистым пальцем, – обрати внимание: каждая клавиша подписана своей буквой – очень удобно.

– А почему они не по алфавиту?

– По той же причине, что и на печатной машинке3. Никогда не работала на ней?

Я отрицательно покачала головой. Хотелось бы мне научиться. Труд машинистки воплощал идеи в жизнь, по сути, с их помощью рождались мои любимые книги. Без них идея так и оставалась бы идеей, либо же была записана на бумаге перьевыми ручками.

Луиза потянула за рычаг, и из люка под столом вылезла механическая рука. Такой удивить кого-то было сложно: механические складные руки были неотъемлемой частью почти любого производства из-за удобства достать что-то с верхотуры. Управлялись такие руки с помощью двух-трёх рычагов на специальном пульте. Но здесь пульта не было. Рука сама, ведомая командой, что дала ей ПАМ, полетела к одному из шкафов и вытащила незамедлительно одну из карточек, после чего в секунду положила читательский билет на стол.

– Впечатляет, – выдохнула я.

– Это ещё не венец человеческого творения! Но сильно упрощает нам работу. Тебе стоит потренироваться, чем самой рыться в этом алфавитном беспорядке.

Луиза не сомневалась в том, что я стану великолепной сменой. Она сказала, что я ей понравилась сразу, стоило мне заявиться на пороге Альтрегоса.

– У тебя большой потенциал, дитя. Как тебя зовут?

– Рене, – ответила я, удивившись. Луиза точно меня спрашивала. Или так проявляется старческая забывчивость? Но у драконов же такой ясный ум.