Охлаждение между Филби и его советскими кураторами продлилось недолго. Весной 1940 года «Таймс» отправила своего лучшего корреспондента во Францию, чтобы он присоединился к британским экспедиционным войскам в качестве аккредитованного военного корреспондента. Филби уже вызубрил сложные инструкции, как вступить в контакт с советской разведкой в Париже. Ему надлежало стоять возле бюро путешествий «Томас Кук и сын» на площади Мадлен, держа в руках экземпляр «Дейли мейл»; у советского связного тоже будет экземпляр этой газеты. Филби должен был спросить его: «Не подскажете, где-то здесь находится кафе „Анри“?» В ответ он услышит: «Возле площади Республики». Разыграв эту мини-драму, Филби передал собранную в ходе его репортерской деятельности информацию о военной мощи и оружии, а также о французских войсках за линией Мажино – информацию, представлявшую огромный интерес для Москвы, а еще больший – для Берлина. Но если у него и были сомнения по поводу нацистско-советского пакта, то, видимо, они испарились. Вернувшись в Лондон после отступления войск, он поспешил связаться с Маклином, чтобы сообщить, что привез «невероятно ценные материалы», которые хотел бы передать в «подходящие руки». Филби по-прежнему оставался преданным своему делу, его решимость ничто не поколебало, а его намеки на то, что он хочет вступить в секретную службу, уже начали приносить плоды, материализовавшись в образе Эстер Марсден-Смедли.

Таков был человек, с которым Эллиотт встретился и подружился в 1940 году, – человек двуличный, использовавший одно из своих лиц, чтобы скрыть другое. Ник Эллиотт любил Филби и восхищался им, аристократичным бонвиваном с кембриджским образованием; обаятельным, счастливым в браке, консервативным членом клуба; закаленным в бою военным корреспондентом, игравшим ключевую роль в увлекательном мире шпионажа. Эллиотт даже не догадывался о другом Филби – бывалом коммунистическом шпионе, и должно было пройти еще много лет, прежде чем он наконец его встретит.

Сэр Стюарт Мензис, глава МИ-6, являл собой практически карикатуру на идеального шефа шпионов: аристократичный, коварный и загадочный. Некоторые считали его незаконнорожденным сыном Эдуарда VII, и слух этот, скорее всего беспочвенный, сэр Стюарт вовсе не спешил опровергать. Подобно всем шефам МИ-6, он был известен как Ш, и традиция эта началась с инициала первого шефа, (Мэнсфилда) Камминга[7]. Мензис состоял в клубе «Уайтс», охотился на лис, общался с членами королевской семьи, не пропустил ни одного дня в Аскоте, охотно предавался возлияниям и надежно хранил свои секреты за небольшими, но суровыми усами. Сэр Стюарт предпочитал женщин мужчинам, а лошадей – и тем и другим. Он был непробиваемо вежливым и столь же безжалостным: вражеским шпионам, лисам и конкурентам по службе не стоило ждать от него пощады. Николас Эллиотт благоговел перед Шефом, потому что, по его словам, у того было «подлинное понимание ценностей» – под этим подразумевалось, что Мензис, старый итонец и друг отца Эллиотта, разделял его представления о мире. Ким точно так же восхищался Мензисом на людях, но втайне считал его образцовым экземпляром правящей элиты, чья судьба была предрешена. «Его интеллектуальный арсенал не производил впечатления, – впоследствии писал Филби, – его знания о мире и взгляды на него были как раз такими, каких можно ожидать от питомца высших слоев британского истеблишмента, ведущего довольно-таки замкнутый образ жизни». Одним словом, Ш созрел для манипуляций.

Как это свойственно маленьким, закрытым, самовоспроизводящимся сообществам, МИ-6 разрывали междоусобные распри. Клода Дэнси, помощника шефа, Хью Тревор-Роупер характеризовал как «изрядного мерзавца, продажного, некомпетентного, но по-своему хитренького». Валентайн Вивьен, Ви-Ви, обеспечивший Филби безболезненное вхождение в мир секретных служб, был старомодным ветераном колониальных порядков, приверженцем формы и протокола, и постоянно жил в ощущении социального беспокойства, поскольку был всего лишь сыном портретиста. На малейшее пренебрежение – подлинное или мнимое – он реагировал яростно. «По правде сказать, Вивьен давно уже пережил пору своего расцвета, если она вообще была в его жизни, – колко заметил Филби. – Он был худой, с аккуратно завитыми волосами и влажными глазами». Дэнси ненавидел Вивьена, а Вивьен – Дэнси; босс Филби Феликс Каугилл враждовал с обоими и вызывал у них ответное презрение. Филби обхаживал всех троих, льстил им и презирал их, в то же время поддерживая отношения с другими подразделениями разведки, в особенности с МИ-5. Во-первых, именно в службе безопасности плоды его контрразведывательной деятельности были наиболее востребованы, во-вторых, что еще важнее, именно она отвечала за контршпионаж в Великобритании: окажись Филби под подозрением, МИ-5 сразу пошла бы по его следам. Таким образом, было важно завести друзей среди сотрудников этого ведомства. Самую тесную связь Филби удалось здесь наладить с руководителем контрразведки Гаем Лидделлом, утонченным виолончелистом-любителем и завсегдатаем шпионского салона Харриса. Вечно взъерошенный, непосредственный, Лидделл смахивал скорее на провинциального банкира, нежели на кукловода. «Он проборматывал свои мысли так, словно наощупь продирался к фактам той или иной операции, и на лице его появлялась уютная, невинная улыбка, – писал Филби. – Но за этим ленивым фасадом его тонкий и пытливый ум перебирал целую сокровищницу фотографических воспоминаний». Филби восхищался профессионализмом Лидделла и в то же время боялся его.