Лицо художника просияло от удовольствия. Жестом радушного хозяина Арсеньев пригласил Софью в квартиру. Они вошли в просторную гостиную.

– Здесь действительно есть на что посмотреть, – искренне восхитилась Софья, скользя взглядом по картинам, висящим по стенам.

Пейзажи на полотнах сменяли друг друга, перетекая из зимней стужи в летний зной; а на натюрмортах яблоки и груши соревновались с виноградом, будто только что сорванным с лозы; с портретов смотрели люди, незнакомые Софье, но выписанные настолько выразительно, что казалось, они хотели заговорить с ней. В каждой работе чувствовалось не только мастерство, но и особый, почти осязаемый взгляд художника на мир.

– Ваши работы – просто волшебство какое-то. У вас острый глаз ястреба и точная рука хирурга. – продолжила Софья, застыв перед картиной с изображением зимней Волги. – Нелёгкий выбор для дилетанта вроде меня!

Восхищение Софьи не было игрой – картины действительно завораживали её: волжские пейзажи дышали жизнью, и казалось, вот-вот подует ветер и зашелестят нарисованные листья.

– Надеюсь, вы найдёте что-нибудь по своему вкусу. – Арсеньев, явно польщённый, наблюдал за рекцией гостьи. – А пока позвольте предложить вам бокал вина. У меня есть кое-что из старых запасов – берегу для особых гостей.

– Вино – прекрасная идея, – согласилась она с игривой искрой в глазах. – Но только после того, как я осмотрю ваши работы. Иначе боюсь, моя оценка может оказаться чересчур… восторженной.

– В таком случае не смею возражать, – засмеялся художник. – Тогда пройдём в мастерскую? Там вы сможете увидеть мои последние безобразия. По старой театральной традиции я называю так свои новые работы.

– У вас есть связи с театром? – заинтересовалась Софья, следуя за хозяином квартиры в просторную комнату.

– Скажем так, театр оставил в моей жизни глубокий след, – уклончиво ответил Арсеньев. – Вот мой маленький храм искусства.

Она с любопытством осмотрелась по сторонам. В мастерской царил творческий беспорядок, такой, как любят изображать в фильмах о гениальных художниках: холсты, краски, кисти, эскизы разбросаны в художественном хаосе, создающим, тем не менее, ощущение жилого пространства, а не заброшенного склада.

– Минуточку! – воскликнул Василий Ианович, словно вспомнил что-то важное. – Хочу предложить взглянуть на свеженькую работу, которую ещё пока никому не показывал. Использовал в ней новую технику, подсмотренную у итальянцев во время последней поездки.

Пока Арсеньев отвлёкся на поиски нужного полотна, Софья, как опытный разведчик на вражеской территории, быстро осмотрела комнату в поисках места для своей маленькой камеры-шпионки. Взгляд упал на небольшой шкафчик с книгами и сувенирами в углу мастерской.

«Идеальное место! Отсюда хорошо просматривается вся комната» – подумала она, прикидывая, как незаметно установить камеру.

– Что скажете насчёт этого пейзажа? – художник протянул Софье картину с изображением волжского заката с переливами всех оттенков алого и золотого. – «Весенняя заря».

– Прекрасно! – Софья восхищённо разглядывала игру света на холсте. – Но мне хотелось бы чего-нибудь более… живого. Эдакого летнего буйства. С видом на Волгу. И чтобы чувствовалось дыхание реки.

– В таком случае, прежде чем мы продолжим, – произнёс Арсеньев, отставляя картину в сторону, – позвольте всё-таки предложить вам бокал вина. Я вижу, вы несколько напряжены. У меня есть прекрасное французское Château Margaux. Вы ведь не за рулём?

– Нет, я проживаю в пятнадцати минутах ходьбы от «Волжских просторов», – улыбнулась Софья. – Хорошо, если только совсем немного. Для поддержания атмосферы. Говорят, многие великие сделки в мире искусства заключаются именно за бокалом хорошего вина.