– Софья Васильевна, – художник посмотрел на неё с мягкой улыбкой, – но кто же ставит цену на дружбу? Это мой подарок вам.

Софья опешила от неожиданного предложения.

– Но… это ведь дорого… Я не привыкла получать такие подарки. Обычно мне дарят кухонные прихватки или абонемент в салон красоты.

– Некоторые вещи бесценны, – тихо произнёс он. – Как и некоторые встречи.

– Я не знаю… как вас благодарить. Вы поставили меня в щекотливое положение. Последний раз я так смущалась, когда пыталась втиснуться в платье, которое носила ещё до свадьбы.

– Дайте мне согласие на ваш портрет. Я буду счастлив…

Софья залилась румянцем, ничего не ответила про портрет и, чтобы разрядить обстановку, кивнула на коллекцию пластинок:

– Вы прошлый раз говорили, что у вас есть редкий винил. Может, послушаем что-нибудь за чаем?

– Прекрасная идея! – оживился Арсеньев. – Позвольте, я выберу подходящее под нашу беседу.

Василий Иванович извлёк пластинку, установил на проигрыватель, и вскоре комната наполнилась глубокими нотами саксофона.

– Луи Армстронг! – Арсеньев прикрыл веки. – Вечная классика.

– Да… – Софья задумчиво смотрела в чашку. – Жаль, что люди не всегда бывают такими же вечными, как музыка… Разве что писатели-классики продолжают жить в своих творениях… и художники – в полотнах.

Арсеньев вздрогнул и пристально взглянул на Софью.

– Это вы к чему? О наших ушедших супругах?

Она пожала плечами:

– Это просто размышления. В том числе и о прощальном свете… Хотя некоторые мои знакомые и в преклонном возрасте всё ещё скрипят, как старый патефон. Например, моя восьмидесятипятилетняя тётушка. Дай Бог ей здоровья и долгие лета жизни! Надо бы съездить навестить её…

Музыка струилась мягко, неспешно. Арсеньев безмолвствовал. Он сидел с прикрытыми глазами, наслаждаясь джазовой мелодией. Наконец, открыл их и едва заметно улыбнулся.

Софья с теплотой посмотрела на него и задумчиво произнесла:

– Иногда мы теряем дорогих нам людей… а иногда сами их отпускаем. Как говорится, «если любишь – отпусти, если не вернётся – выследи и верни». Шучу, конечно.

Василий Иванович поднёс чашку к губам, отпил глоток, откинулся на спинку кресла и, наконец, заговорил:

– Вы правы. Иногда прошлое нас настигает, даже когда мы думаем, что давно с ним простились.

– Да, как налоговая инспекция – всегда найдёт тебя, даже если ты сменил фамилию и переехал в другой город. – Софья стремилась направить разговор в нужное ей русло, но при этом смягчить тон. – И вы боитесь, что оно вернулось? Прошлое, я имею в виду, не налоговая.

Художник неторопливо опустил чашку.

– А если да?

Вот он, момент истины! Софья задержала дыхание и внимательно всмотрелась в лицо Арсеньева.

«Только не спугни его, Софья, – подумала она. – Веди себя естественно, как будто ты не частный детектив, а просто любопытная женщина. Хотя в моём случае это почти одно и то же».

Василий Иванович погрузился в раздумья, взвешивая, стоит ли продолжать разговор. В комнате воцарилась тишина, наполненная негромкими звуками джаза и ароматом чая. Софья не торопила его. Она знала: если слишком надавить, собеседник захлопнется, как устрица при виде лимона.

Наконец, Арсеньев вздохнул и провёл рукой по седым волосам.

– Маргарита… – тихо произнёс он.

– Что? – Софья чуть не подскочила, но совладала с собой.

– Её зовут Маргарита.

Сердце Софьи совершило маленький кульбит. Она наконец-то узнала имя!

«Бинго! – мысленно возликовала она. – Теперь осталось всего ничего – выяснить фамилию, адрес, номер телефона, счёт в банке, историю жизни и все тайны… Пустяки!»

Да-а, без иронии она не могла обойтись даже в серьёзных ситуациях.