. Да-да, король Роберт Второй продолжал видеться со своей любимой, а в некоторых источниках пишут, что он жил на две семьи.

Ну на две или не на две, а жизнь с Констанцией хоть и была невыносимой, но плоды принесла: шестеро детей, четыре сына и две дочери. Престолонаследие обеспечено. Более того, один из детей даже поспособствовал сохранению этого тягостного супружества. А произошло вот что.

Констанция вскоре после заключения брака (то есть в положенный срок) родила дочь и после этого все никак не могла забеременеть. И тогда друг Роберта, некий Хью де Бове, симпатизировавший Берте, стал настойчиво советовать королю развестись. Мол, наследника-то нет, все в таком роде. Шел 1007 год, то есть прошло как минимум три года после рождения первого ребенка, а где результат? Роберт, может, и поддался бы, но тут как раз выяснилось, что Констанция беременна. На ее счастье, родился сын, которого назвали Гуго, и вопрос о наличии уважительных причин для развода отпал сам собой. Но жестокая королева узнала о происках Хью де Бове. Спустя очень короткое время этот дворянин был убит. Нет, не на войне, отнюдь. Убили его рыцари графа Анжуйского, и многие историки уверены, что сделано это было по требованию Констанции. Заказ, одним словом. А нечего вмешиваться в чужую семейную кухню! Сам Фульк Третий Нерра, граф Анжуйский, был тем еще фруктом. Собственную жену не то зарезал (как указано в одних источниках), не то повелел сжечь живьем (как пишут другие), но в том, что несчастная рассталась с жизнью по воле дорогого супруга, никто не сомневается. А с Хью де Бове кровожадный граф разделался прямо на глазах Роберта Второго во время охоты. И поговаривают, что обошелся с ним крайне жестоко. Ну не своими руками, конечно. Все продумал, организовал, расставил в нужных местах людей, потом укрывал их у себя в замке. Но король доискался правды и обвинил Фулька в государственной измене. А Фульк потом покаялся, и его простили.

Констанция портила жизнь не только своему коронованному супругу. Ее появление в королевском дворце испортило, по мнению современников, жизнь и нравы всех северных французов. Хронист того времени Рауль Глабер писал: «Как только Констанция появилась при дворе, Францию наводнили самые подлые и фривольные из всех существующих людей… Это были люди без веры, без закона и стыда, чей заразительный пример морально разложил некогда такой достойный французский народ и втянул его во всякого рода дебоши и злодеяния». Думаете, речь идет об исчадиях ада, которых забрали из тюрем и привезли ко двору? Да ничего подобного! Констанция привезла с собой всего лишь нескольких трубадуров из Аквитании, писавших очаровательные стихи и исполнявших песни про куртуазную любовь. Однако их манера одеваться, коротко стричься и брить лица, равно как и принятая в прекрасной Аквитании некоторая фривольность нравов, шокировали сдержанных северян. Как видим, идея о тлетворном влиянии Запада отнюдь не нова, родилась тысячу лет назад и до сих пор процветает и эксплуатируется. Непримиримость Глабера можно, скорее всего, объяснить тем, что он был монахом-бенедиктинцем, то есть приверженцем строгой морали и чистоты нравов. Вероятно, светская часть общества воспринимала людей, окружавших королеву Констанцию, более благосклонно. Не в одиночестве же она веселилась в обществе трубадуров, правда? Значит, нашлись и те, кому все эти затеи пришлись по вкусу.

В 1008 году родился еще один сын, Генрих. В 1009 году – дочь Адела. Как видим, супружеский долг наш Роберт Второй исполнял исправно, однако ж его нежной и верной любви к Берте это совершенно не мешало. И в 1010 году он предпринял еще одну попытку уломать Рим: отправился к папе римскому просить, чтобы разрешил развод с Констанцией и новую женитьбу на обожаемой Берте. Папа был уже другой, не тот, который когда-то признал брак с Бертой недействительным, и Роберт рассчитывал, что сможет его уговорить. Ги Бретон (правда, без ссылки на источник, так что за достоверность не поручусь) утверждает, что в эту поездку Роберт взял с собой Берту и привел в папский дворец на аудиенцию. Но папа проявил принципиальность и разрешения не дал.