– А вы чо тут третесь? – спросил Малой, ежась от холодного ветерка.

– Да покурить вышли. Воздухом подышать. А тут кент твой, – ответил ему Кот. – Чо, погнали? А то там всю водку выжрут. Нам хуй останется.

– Погнали, – разрешил Дэн, стрельнув окурком мимо урны.

Квартира – трёшка, но выглядит как коммуналка после взрыва и затяжного похмелья. Воняет так, будто тут неделю назад сдохла бабка Мука, ее не нашли, а теперь кто-то просто открыл окна и решил «погнали»… На вешалке – две куртки, остальные просто на полу в куче. Пахнет ботинками, потом, тухлым мясом. В углу стоит велосипед «Школьник» без колёс – как памятник детству, которое отрезало себе ноги. Может на нем гонял по улице маленький Мук, а может транспорт просто отжали и забыли про него. Грохотал на всю старенький магнитофон, выводя очередную нетленку из сборника «Союз». На кухне курили, открыв окно и харкая вязкой слюной вниз. У холодильника сидел на полу мой одноклассник Матроскин. Его так звали, потому что он носил усы и полосатую шапочку. Матроскин жует сосиску без хлеба и улыбается, смотря в пустоту. В гостиной резались в карты, причем накал был нешуточным. То и дело слышались угрозы, которые затем сменял смех. На стареньком диване сидели трое, причем их позы и поведение сразу говорили о том, что это серьезные пацаны. Они, не обращая внимания на шум, негромко о чем-то говорили и передавали друг другу дымящуюся самокрутку. У двери на балкон тощий тип зажимал повизгивавшую девчонку, но пищала та негромко. Только делала вид, что сопротивляется. Тощий это понимал и налегал на примитивные ласки с двойным усердием. Малой, только переступив порог, тут же приметил знакомого и, не разуваясь, кинулся к нему обниматься. Все свои. Шум, запах, мерзость – привычные. Разговоры ни о чём, время течёт, как капля из крана в раковине – медленно, без цели, без звона.

– Здарова, Потап, – поприветствовал меня Пельмень и махнул рукой в сторону вешалки. – Гнидник не советую тут бросать. Сопрут нахуй.

– Гнидник? – переспросил я. Пельмень сморщил лицо и мелко закивал.

– Ну, куртку, блядь. Хорошую кожанку хуй достанешь, а твоя тут многим понравится.

– Ну, пусть рискнут, – вздохнул я, заставив Пельменя рассмеяться.

– Ладно, не бзди. Закинь в кладовку. Мы свою одежку там побросали.

– Лады.

– Раз лады, погнали, с парнями тебя познакомлю.

Пельмень повел меня к троице, сидящей на диване. Так уж сложилось на районе, что представляли сначала старшим, и потом всем остальным. Без старшаков ничего не решалось, и вес они имели большой во всем: от споров, до серьезных предъяв. Пельмень дождался паузы в разговоре пацанов и кашлянул, привлекая внимание. Сидящий по центру жилистый парень нахмурился и оценивающе осмотрел меня, после чего кивнул, разрешая Пельменю говорить.

– Эт новенький, – сразу перешел к делу Пельмень. – Свой пацан. Ровный. Раньше на Речке жил, теперь в Окурок перебрался.

– Как зовут? – коротко спросил жилистый. Руку он протягивать не спешил. Не дело старшим краба наперед подавать, не рассказав о себе.

– Потап, – представился я.

– Меня Флаконом кличут. Братана моего ты уже знаешь.

– Мук?

– Ага. Это, – палец описал полукруг и указал на здоровяка слева, – Штангист.

– Здарова, – прогудел тот, смотря на меня исподлобья.

– А это, Емеля.

Блондин, сидящий справа, кивнул. Крепкий, можно даже сказать красивый. По таким бабы текут обильнее всего.

– Где на Речке жил? – спросил Штангист.

– Васильева восемь.

– Кого знаешь оттуда?

– Толика Спортсмена, Мафона, Дрона…

– Достаточно, – перебил меня он. – Где с Толиком пересекался?

– В секцию одну ходили. Я в младшей группе был.