– Шпыни! – слезая с сосны, с гневом произнес Гришаня. – Нарочно костер развели, купцов приманивают. Шуганем, а, дядюшка?

– С чего бы нам немцам-то помогать? – недовольно отозвался Силантий. – Друзья они нам, что ли? Но сходить – сходим, глянем на всякий случай.

Все пятеро, включая Гришаню и воинов, не обращая внимания на дождь, ходко пошли вдоль берега. Зазевавшись, Гришаня чуть было не свалился в яму, шагавший сзади Олег Иваныч успел подхватить его руками.

– Куда смотришь-то, чудо?

– На Силантия, – обернувшись, неожиданно ответил отрок. – Чудной он какой-то. Орденские немцы, говорит, нам не друзья. А по-моему, с одними орденскими немцами Новгород сейчас только и дружен. Ганза торговлишку свернула, обиделась, что по старине своевольничать не дадут – своими бочками мерить да воск колупать. Осторожней, Олег Иваныч, тут яма. Свеи со своими делами не управятся, Казимир литовский – себе на уме хитрован, плесковичи смотрят волками лютейшими, о Москве уж и сказать противно честному новгородцу… Ой!

Оступившись, Гришаня все-таки полетел мордой в грязь.

– Так тебе и надо, – позлорадствовал Олег Иваныч. – Меньше гундосить будешь! Силантий ему не нравится… Силантий те что, новгородец, немцев любить? Нет. Он, кажется, костромской, а то и вообще – москвич, или, как ты говоришь, московит, нет?

– И то правда, – размазывая по физиономии липкую грязь, улыбнулся Гришаня. – Умный ты человек, Иваныч! Но Силантий… – отрок помолчал, вглядываясь вперед, где шли уже значительно оторвавшиеся от них воины, – Силантий – вельми подозрителен!

– «Вельми подозрителен»! – хмыкнув, передразнил Олег Иваныч. – Под ноги лучше смотри, тоже мне, Мюллер нашелся…

Майор хотел добавить что-нибудь еще, посмешнее да пообиднее, – он всегда так справлялся с отвратительной погодой, – но вдруг столкнулся взглядом с Гришаней. Нехороший у того взгляд был, ох нехороший… Такой взгляд, подозрительный да холодный, видел Олег Иваныч только в прошлой своей жизни. У работников отдела собственной безопасности ГУВД Санкт-Петербурга и области, чтоб им пусто было.

Страшный треск вдруг потряс округу, и Олег перешел на бег – судя по всему, орденский (или чей он там был) корабль все-таки попался в ловушку.

– Стойте!

Хорошо, майор услышал на бегу приглушенный зов притаившегося в кустах Силантия, схватил за руку Гришаню, плюхнулся с разбега в пропитанный промозглой влагой мох, распластался. Подняв тучу брызг, рядом приземлился Гришаня.

– Вот они, тварюги. – Силантий Ржа коротко кивнул на низкий, поросший колючим кустарником берег.

– А вот и когг, – в тон ему отозвался Гришаня, – не очень повезло шпыням-то!

В распадке между камнями горел костер из смолистых сосновых веток – для дымности. Рядом с костром суетились «тварюги» – человек около двадцати («пол-сорока», как посчитал Силантий). Высокий человек с всклокоченной бородой и в низко надвинутом на глаза шлеме с бармицей – видимо, предводитель шайки, – отдавая распоряжения, размахивал самострелом. Остальные были вооружены весьма разномастно: кто с рогатиной, кто с луком, кто с дубиной. И окольчужены не все, многие – в нагрудниках из бычьих шкур с пришитыми металлическими пластинками. Как это воинство собиралось расправиться с экипажем торгового судна – одному богу известно, видно, надеялись на крушение. На то, что выбросят волны корабль, предварительно хорошенько шмякнув его о камни, а тут уж – не растеряются… Видно, раньше все эдак и проходило, только вот теперь разбойникам не повезло, как верно заметил Гришаня. Когг, двухмачтовое пузатое судно, длиной метров тридцать, с выпуклыми бортами и надстройками на корме и в носовой части, действительно хорошо приложился о подводные камни и быстро тонул, что, наверное, не особенно соответствовало разбойничьим планам, ибо пограбить несчастное судно не получалось – не бросаться же в бурные волны, в самом-то деле, так и потонуть недолго! Так что с чужими товарами шильники пролетели, как фанера над Парижем. Осталось только надеяться на то, что волны все-таки кое-что выкинут, да на возможных пленных. За богатого немецкого «гостя» можно попытаться получить выкуп, а на худой конец, и просто поживиться одежкой да оружьем. А может, и кошель кто с собой прихватил, дураков на свете хватает…