Олег удивленно осмотрел монету: с одной стороны – русалка с крыльями, с другой – надпись: «Пуло московское».

– Ну, Гриша, выпадет русалка – идем к дороге транспортину ловить…

– Кого ловить? И зачем?

Кидать монеты Олег Иваныч умел. В отделе еще насобачился, в старые времена, в должности дежурного опера, каждое дежурство с ребятами тренировались, пока замполит, сука, не прикрыл, проигравшись.

Конечно, выпала русалка.

Они добросовестно шерстили местность часа три. Дороги не было! Овраг был, березы были, а дороги не было! Ни грунтовой, ни лесной даже. Да и в лесу-то – ни просеки, ни противопожарных рвов. Глушь, одним словом.

– Ну что, к реке, кормилец? – издевательски подмигнул Гришаня. – Дурная-то головушка ногам покоя не даст!

Пробормотав себе под нос о том, что еще как сказать, у кого дурнее головушка, Олег Иваныч последовал вслед за юным психом.

Они спустились к реке и сразу увидели лодку. Очень необычную лодку. Большую, вместительную, со сложенной мачтой, метров десять в длину – целый корабль, лодья. По нарощенным дощатым бортам висели круглые деревянные щиты, выкрашенные красным и обитые полосками блестящего на солнце металла. Люди… Наверняка какой-нибудь клуб исторических реконструкций, а эти наверняка викингов изображают, причем не очень удачно – кораблишко совсем не похож на норманнский драккар – слишком уж груб да приземист… Черт!

Размашисто шагавший Олег Иваныч с ходу наткнулся на внезапно застывшего Гришаню.

– Тсс! – приложив палец к губам, обернулся тот, кивая на лагерь, разбитый рядом с лодьей. У полупотухшего, но еще малость дымящегося костра, опуская прямо в котелок большие деревянные ложки, сидели Тимоха Рысь и козлобородый Митря. Правая рука Тимохи была заключена в березовые лубки и тщательно перевязана тряпками.

– Ну? – Тимоха повернулся к вышедшим из леса парням в кольчугах, с мечами и луками.

– Нетути нигде, – парни синхронно пожали плечами.

– Да и пес с ими, – вытирая с бороды остатки холодной ухи, махнул рукой Митря. – Неужто в Новгороде они от нас упасутся? Там их и достанем, шпыней ненадобных!

– Гришка-то все ж Софейского дома служка, архиепископа человек, Ионы, – опасливо протянул Тимоха. – Непросто будет в Новгороде его прищучить.

– Да что ты, Рысь! Иона стар уже, – гнусаво засмеялся Митря. – Да и неужто Ставр-то, боярин, боле нам не заступа?

– Молчи про боярина, молчи! – замахал руками Тимоха, проливая уху на мелкий речной песок. – Давай, скликай всех, поплывем уж.

– Боярин Ставр, – провожая взглядом отплывающую лодью, тихо прошептал Гришаня. – Ах вот оно что. Ну, Олег Иваныч, боюсь, втравил я тебя…

– Не переживай, Гриша, – усмехнулся Олег. – Не из таких передряг выпрыгивали!

– Нет, ты не понимаешь, боярин, – упрямо покачал головой отрок. – Смерть грозит нам лютая, неминучая. Даже ежели доберемся до Новгорода, Господина Великого, и то с опасением жить придется. А до Новгорода ой как далече.

– Ладно, хватит тебе причитать! Где там, говоришь, деревня-то? Вниз по реке?

– Пахиткин погост, – кивнул Гриша. – Верст с десяток. Кабы эти шпыни ране не добрались, хоть его и не видно с реки, погост-то. Доберутся – спалят. Ну, пошли, что ли? Ой…

Схватившись за грудь, Гришаня глухо застонал и привалился к попавшейся на пути березе. Вчерашние пытки не прошли даром – кожа на груди парня покраснела, а кое-где пошла волдырями.

– Вот только сейчас и почуял, – слабо улыбнулся Гриша. – Ты не думай, я враз оклемаюсь. А на погосте – медвежьим жиром…

– В медпункт бы тебя! – хмыкнул Олег Иваныч. – «Медвежьим жиром»…

Пахиткин погост действительно был не так уж и виден с реки. Только если хорошо присмотреться, виднелась меж сосновыми кронами крыша из серебристой дранки. К небольшим мосткам на левом берегу реки вела чуть заметная тропка. У мостков покачивалась лодка-долбленка, а чуть позади, в заводи, виднелись поплавки сетей. Судя по всему – бандиты Тимохи Рыси явно проплыли мимо.