Изловчился и поцеловал облагодетельствованного им Птахина пьяным поцелуем.

– Ты полегче! – трепыхнулся Птахин.

– Ты сам полегче! – посоветовал Гогоберидзе. – Троцкист-велосипедист! У-ух!

Погрозил пальцем, но не зло, поскольку добр он был сегодня необычайно и душою щедр.

– Или к себе возьму заместителем. Если захочешь. Но ведь не захочешь кабинетную пыль глотать, – снова погрозил он пальцем. – С Рублёвки тебя не выманишь!

– Э-эх! – выдохнул Птахин. – Всё бы хорошо, да ведь неправда всё это!

– Что неправда?

– Ну, Сталин там, – понизил голос Птахин, – твоё назначение, моя Рублевка …

– Я и сам не верю, если честно, – вдруг признался Гогоберидзе. – Но у нас страна такая, товарищ полковник, что всё, что хочешь, может быть. Поэтому на всякий случай верить надо.

* * *