На конференции присутствовало около 60 преподавателей русского языка и литературы в американских колледжах. В дискуссии принимали участие профессор Герман Ермолаев из Принстонского университета, профессор Давид Стюарт из Пенсильванского университета, профессор Роберт Магвайр из Колумбийского университета и сотрудник Русского института при Колумбийском университете Макс Хэйворд, специализировавшийся как переводчик советских диссидентов.

Началось всё с того, что некий якобы советский литературовед, почему-то спрятавшийся за инициалом «Д» (который затем сразу же умер), написал книжку «Стремя «Тихого Дона», где уверял, что «Тихий Дон» – это плагиат, и что Шолохов – литературный вор. А Солженицын написал к этому «Стремени» предисловие и дополнение, закрепив всё авторитетом нобелевского лауреата и лягнув копытом другого нобелевского лауреата – Шолохова.

Ну, думаю, профессора партдисциплины не нарушат и будут повторять то же самое. Поэтому я сел подальше, чтобы можно было незаметно вздремнуть.

Первым с основным докладом выступил проф. Герман Ермолаев. Сижу я и не верю своим ушам: проф. Ермолаев считает, что «Тихий Дон» написал – таки да! – сам Шолохов!

Здесь надо заметить, что проф. Ермолаев не из тех профессоров, которые обычно печатаются в «Новом русском слове». Там – инструкторы русского языка, ассистенты или, в лучшем случае, доценты, которые по американской привычке только называют себя профессорами, и которых не печатают в другом месте, кроме НРС. А проф. Ермолаев настоящий «полный» профессор, да ещё Принстонского университета, который, после Гарварда, считается лучшим в США. Кроме того, проф. Ермолаев писал о Шолохове свою докторскую диссертацию и является специалистом именно по Шолохову.

Советский литературовед-призрак, спрятавшийся за инициалом «Д» и сразу же окочурившийся, и его адвокат Солженицын утверждают, что «Тихий Дон» написал якобы не Шолохов, а донской писатель Фёдор Крюков, который умер в 1920 году, и манускрипт которого Шолохов якобы сплагиатировал.

В советской «Литературной энциклопедии» о Ф. Крюкове стоит: «В 1906 г. избран депутатом 1-й Гос. Думы от Области Войска Донского. Был одним из учредителей партии «народных социалистов». В 1906-1907 выступал в Думе и в печати против использования донских полков для подавления революц. выступлений (одним из этих полков командовал мой дед. Г. К.)… В. И. Ленин использовал очерк К. «Без огня» в ст. «Что делается в народничестве и что делается в деревне?» (См. Соч., т. 18, с. 520, 522-523)».

В общем, Федя Крюков был таким же левым, как наши теперешние диссиденты. После роспуска Думы за подписание Выборгского воззвания Крюков был осуждён судом и лишён права государственной службы, а Донское правительство даже запретило этому своему «делегату» въезд на территорию Всевеликого Войска Донского. Там ему угрожала публичная порка. Вернулся он на Дон только после Февральской революции.

Поскольку писания Ф. Крюкова можно найти в библиотеках, проф. Ермолаев построил свой анализ авторства «Тихого Дона» прежде всего на сравнении творчества Шолохова и Крюкова. Вывод такой: Крюков – писатель серенький, слабенький, без блеска, без проблеска. А Шолохов показал свою силу уже в своих ранних «Донских рассказах». Как же мог сильный писатель Шолохов передрать «Тихий Дон» у слабенького и серенького Крюкова?

(Copyright Григорий Петрович Климов «Протоколы советских мудрецов»).

пан Гималайский

12 – 12.06.2005 – 01:24

По поводу «негров» у Шолохова мне понравился пассаж на одном литературном форуме, цитирую:

«Мне кажется верной идея о Шолохове, как о своего рода проекте. Я бы его уподобил (это ближе всего) Стаханову. Мог ли Стаханов превысить норму в 14 раз и нарубить 102 тонны уголька за смену? Мог. Но при этом его обслуживали 10 человек. Один оттаскивал, другой подавал, третий забой крепил, 4-й его расчищал, 5-й ему пить давал. А он всё рубал и рубал. Да и то это было пару раз. А потом Стаханов всё ездил да передавал опыт. Ну, и пил за успехи. Так и с Шолоховым. Один тему давал, второй фактологию к ней добывал, 3-й сюжет прописывал, 4-й – диалоги, 5-й изображал пейзажи. А Шолохов придавал всему наструганному правильную идеологическую форму. Вставлял что-нибудь о том, что чувство патриотизма и любви к родной партии не позволяло его герою склонить голову перед фашистским зверьём. Выходила – «Судьба человека». А потом – передавал опыт… И пил. Последнее у него получалось лучше всего. Уж не хуже, чем у Стаханова.