– Ты имеешь в виду шифр из свитка на Ратушной площади?

– Именно. – Полынь взял с подоконника и бросил мне свой блокнот, исписанный от корки до корки.

Я плюхнулась в кресло и задумчиво полистала страницы дневника. Дотошный Внемлющий попробовал расшифровать загадочную надпись с помощью множества кодов по очереди. Штук сто перебрал за ночь. Но ни один не подошел, получалась какая-то белиберда.

Странно.

Раз уж неведомый колдун оставляет на месте преступления записку и монету, то логично, что он хочет, чтобы его послание разгадали. Иначе эта эскапада теряет смысл. Впрочем, можно предположить, что послание направлено кому-то конкретно, и тогда для расшифровки нужно кодовое слово, которое знает только адресат…

– Да, я тоже пришел к этой мысли, – согласился Полынь, услышав мои рассуждения, и наколдовал себе иллюзорную чашечку кофе. Аромат у нее, впрочем, был как у настоящей и поэтому хорошо бодрил. – Сразу возникает вопрос: кому направлено сообщение? Вероятно, Ходящим: они первые прибывают на места подобных преступлений. Но я и сам бывший теневик. Я могу расшифровать то же, что и коллеги. И еще: почему взрыв на Ратуше, в чем смысл? И к чему там монета?

– А на ней ничего не было? – попыталась вспомнить я, закидывая ноги на ящик с уликами, играющий у нас роль любимой тумбочки.

– Нет. Самая ходовая монета номиналом в одну шестую золотого.

Я вздрогнула. Одну шестую. На таких монетах не пишут дробь: вместо этого указывают просто цифру «шесть».

– Полынь, а ты видел полуночный фейерверк на дне рождения Лиссая?

– Не видел. А что?

– Там в конце была пятерка во все небо.

Ловчий выпрямился на подоконнике так резко, будто жердь проглотил.

– Это может быть ошибкой или совпадением, потому что во дворце, в отличие от Ратушной площади, не случилось той ночью ничего криминального… – пробормотал он, как бы пытаясь пресечь свой неуместный энтузиазм.

Чужое дело – это чужое дело, не распускай руки, Ловчий.

Но самовнушение не сработало: Полынь спрыгнул на пол и начал подбирать по всему кабинету свои одежды, сапоги, недостающие амулеты.

– …Однако, думаю, не будет лишним поговорить с колдунами, запускавшими фейерверки.

Я тоже поднялась. Правда, когда мы вспомнили, который час, наши сборы слегка поутихли. Едва ли дворцовые чародеи захотят общаться в это несусветное время суток.

Зато захотел кое-кто другой…

На улице раздался классический шорох несущейся на всех парах ташени. Мгновение спустя бумажная птичка влетела в кабинет, изящно обогнув апельсиновое деревце на подоконнике.

Ташени была крупная, из плотной кремовой бумаги, с гербами дворца на крыльях (коронованное древо инграсиль). Да еще и говорящая – по всем параметрам первый класс на рынке летучих писем.

– «Господину Полыни из Дома Внемлющих – от Ее Величества Аутурни из Дома Ищущих. Дорогой господин Полынь, сегодня у меня снова была бессонница, и я…»

Полынь сцапал птичку, подпрыгнул к столу, распахнул ящик, швырнул ташени туда и с силой захлопнул его. Ташени продолжала что-то вещать, но тяжелая дубовая мебель не давала звукам сложиться во фразу.

Я ехидно вздернула бровь:

– Полынь! Как грубо!

Куратор яростно замотал головой:

– Наоборот. Если я выслушаю птицу, воспитанность не позволит мне оставить сообщение без ответа. Королева решит, что у меня полно свободного времени, и завяжет беседу. Мне придется либо прервать ее, проявив тем самым непочтение, либо выдавливать из себя за письмом письмо, пока терпение не лопнет. Лучше сразу сказать «нет».

– Вернее, не сказать. – Я снова покосилась на бубнящий ящик.

Бубнил он с какими-то игривыми нотками. Полынь болезненно поморщился – тоже уловил эти интонации, вымораживающие его до глубины души.