Это так взбесило Черного Волка, что он обвинил пэйярту в жульничестве. Пэйярту сказал: ну да, я обманывал, я же лис. Горфус призвал остальных духов объединиться и развеять пэйярту так, чтобы он как можно дольше не мог вернуться на землю (рёххи не могут умереть совсем, лишь теряют свою сущность на некоторый срок). Духи возразили: ну он же действительно лис, чего ты ждал? Горфус оскорбился повторно. Конфликт начал нарастать и в итоге расколол общество рёххов, обратился войной духов с духами, из-за чего страдала вся Шэрхенмиста. В итоге вмешался единый союз морских рёххов во главе с альбатросом эндольфом и заключил горфуса в призрачную тюрьму на тысячу лет.

Это было чем-то новеньким в сфере духовной пенитенциарной системы. И, пожалуй, карой не менее суровой, чем развеивание: тогда как оно напоминало просто глубокий обморок, то в тюрьме, расположенной далеко-далеко в океане, горфуса ждала омерзительная пытка скукой.

А морские рёххи после заварушки поняли, что на волне энтузиазма ввязались в какую-то очень обязывающую историю – ведь это им же горфуса еще и сторожить. Осознав, что никто не хочет снять с них эту нудную задачу, морские прокляли собственную инициативность и с тех пор больше не пытались играть в борцов за справедливость.

Неподражаемый эндольф и вовсе стал символом могущества и пофигизма. Появилось даже такое расхожее выражение: «играть эндольфа» – что означало сохранять упорный нейтралитет, даже если вокруг все полыхает войной и в кресло под твоей задницей уже заложена бомба.

– Не все, что названо сказками, является выдумкой, – продолжил Тилвас Талвани. – Просто некоторые вещи всегда выгоднее скрывать от широких масс.

– Это я-то широкая масса? – вздохнула я, уже даже не обижаясь.

– Как минимум ты далекий от магии эгоцентрик, который все меряет по себе. А вот я – эксперт по духам, если ты вдруг запамятовала.

– Ты мне еще экзамен по своей биографии устрой… Как тут не забудешь, если еще вчера ты был артефактором, а неделю назад – просто аристократом? Тилвас, скажи честно: завтра мы выясним, что ты еще и бог?

– Ну это ты хватанула, конечно. Возвращаясь к статуэтке: именно коготь реального пэйярту внутри делает ее такой особенной. Этот коготь – один из компонентов, которые нужны мне для запланированного ритуала.

Я обратила внимание, что на этих словах артефактор непроизвольно коснулся амулета на своей груди.

– Дай догадаюсь: ритуал связан с тем, что ты хочешь наконец-то избавиться от медальона.

Рука Тилваса тотчас метнулась в карман, будто его поймали на горячем. Аристократ опустился рядом со мной на корточки.

– Джеремия, – проникновенно проговорил он, – а тебе никогда не говорили, что ты чересчур наблюдательная девица?

Я вскинула брови, с ехидцей на него покосившись, и резко дернула за последний крючочек капкана. Тотчас из стены в каких-то десяти сантиметрах от нас выдвинулся и прошил весь коридор насквозь длинный игольчатый бур.

Я надеялась, что Талвани завизжит, как девчонка. Но он лишь продолжал внимательно смотреть на меня, даже не шелохнувшись. Все его лицо выражало то ли лукавство, то ли расположение – так с ходу и не поймешь.

– Нет, не говорили, – я выпрямилась. – Сочту за комплимент.

Мы пошли дальше.

Впереди нас ждало еще несколько ловушек. Одна из них оказалась до безобразия сложной: нужно было взломать ряд замков, и у меня никак не получалось справиться с одним из них.

– На, скушай яичко, успокойся. – Аристократ, сидевший на полу склепа, вдруг протянул мне на ладони пару перепелиных яиц.

– Откуда ты их взял? – опешила я.

– Прихватил на фуршете. – Тилвас рукой похлопал по своему широкому рукаву.