Они подходят ко мне. Мужчина очень высокий, он осторожно наклоняется и мягко берет меня за плечи. Ничего угрожающего. Мне чудится в нем что-то знакомое, но я не могу определить, что именно.

– Беттина, – произносит мужчина. Это не вопрос, а утверждение.

Его хорошенькая спутница (жена?) дружески улыбается. Я не знаю, что сказать. Они не спешат пойти веселиться с прочими взрослыми. Они хотят поговорить. Со мной! Я выжидаю.

– Ты такая же красивая, как твоя мама.

Мне хочется сказать: «Нет, не красивая. Мы ничуть не похожи». Но мне очень уж нравится, что меня с ей сравнили. Это же комплимент.

Он рассматривает мой костюм, потом продолжает:

– Ты молодец, что на такое согласилась.

Точно у меня был выбор! Это что, новые друзья Бэбс, о которых я не знаю?

Мужчина красивый, но не такой, как Мак. У него светлые курчавые волосы, довольно длинные. И глаза у него другие. Не голубые, а карие, как у меня. Он тоже полон энергии, но как будто об этом не подозревает. Женщина рядом с ним более сдержанная. Такая несколько раз подумает, с кем разговаривать, а с кем нет, и ругательства вворачивать не станет. Не чопорная или самодовольная, нет, скорее леди.

– Спасибо, – говорю я.

– Я поражена, что ты умеешь ходить на таких каблуках, – говорит женщина. – Я всегда боюсь упасть.

Нет, надеть дешевые высокие каблуки ей не страх мешает. Просто она вежливая.

– Я много упражнялась.

Мне не хочется, чтобы она думала, будто я всегда ношу такую обувь. Но в глубине души я знаю, что они обратили на меня внимание не за мое лицо или костюм. Они заинтригованы, им любопытно. В чем же дело?

Он убирает руки с моих плеч, достает из кармана сигареты. Он все еще смотрит на меня, смотрит почти в упор. Ситуация становится неловкой.

Но он улавливает, что мне не по себе.

– Извини, Беттина. Я столько про тебя слышал, что забыл представиться. Я твой дядя Лукас. А это моя жена Поппи.

Я знала, что они приедут, но была так занята мыслями о Маке, что забыла. Что могла ему рассказать обо мне Бэбс? Да что угодно! Поскольку Лукас не состоит в списке мужчин, которых Бэбс трахает, нет риска его отпугнуть. Она что угодно может ему рассказывать о жизни в пентхаусе. Включая что-то о дочке.

Мне хочется спросить, что им известно. Но вечеринка слишком шумная. Такой разговор требует тишины и покоя. Я испытываю большое искушение хотя бы показать им мою комнату. Сказать Лукасу, как мне нравятся его картины.

– Где Бэбс? – дружески спрашивает Лукас. – Мы поднимались наверх переодеться, но официально на круиз не зарегистрировались.

Значит, Лукас больше похож на Мака, чем я думала. Пара добрых фраз, и он готов двигаться дальше. Я просто занимательное интермеццо перед тем, как окунуться в вечеринку. Что бы я ни говорила и как бы ни выглядела, всегда и всем нужна Бэбс. Я неопределенно указываю в толпу.

Десять вечера.

На улице темно, но пентхаус освещен лампами тики. Мак все еще не приехал. Если не знать Бэбс, можно подумать, что ей все равно. Но я наблюдаю за ней из своего шезлонга, – я ушла в уголок, чтобы выпить еще скотча. По легкой дрожи в ее правой руке, когда она курит, я могу определить, что она в ярости. Я сижу одна и просто наблюдаю. Фрэнсис ушла в комнату Стейси смотреть телевизор.

Мне хочется подойти к Бэбс, сказать, какая отличная получилась вечеринка. Она ловит мой взгляд и идет ко мне через всю комнату.

– Полный вперед, Беттина, – говорит она. – Я знаю, сколько труда ты вложила в свой номер. Тебя ждет сногсшибательный успех. В конце концов ты же моя дочь. Ты их потрясешь, особенно на этих каблуках.

Я сажусь прямее. Мой танец! Мак не пришел, но, по крайней мере, я могу сделать что-то, чтобы Бэбс почувствовала себя лучше. Вот только скотч, который я потягивала все это время, вдруг обращается против меня. Когда я встаю, голова у меня кружится. У меня позывы к рвоте. Но я несколько раз сглатываю, стараюсь их подавить, пока иду к себе в комнату за кассетой с «Кордебалетом». Захожу по пути в туалет посикать в надежде, что из меня выйдет часть скотча. Мне хочется сполоснуть лицо холодной водой, но я боюсь размазать макияж. Я просто смотрю в зеркало и думаю: «Я смогу. Я столько репетировала».