Последние слова я слышал так, будто они доносились совсем издали. Из другой жизни. А потом стало темно. И жарко мне больше не было.

Где-то под станицей Красная

1980 год. СССР

Мне было жарко. В глаза бил яркий свет.

– Игорь! – почувствовал я, как кто-то трясет меня за плечо, – Вставай, молодой! Ты че на ровном месте падаешь?! Чай не пьяный!

Звал меня мужской голос. Старческий и прокуренный, он тянул букву г на кубанский манер.

– Игорь!

Я поморщился, потом открыл глаза. Синее небо. Солнце стояло высоко и сильно слепило. Хотелось пить, а лицо горело, обожженное солнечными лучами. В следующее мгновение я тут же вскочил.

Мужчина, что разбудил меня, удивлённо отпрянул. При этом что-то очень тихо звякнуло.

– Ты че, молодой? – прохрипел он. – То в обморок ни с того ни с сего, то, как ужаленный скачешь!

Пару мгновений мне потребовалось, чтобы проморгаться. Потом я смог сфокусировать зрение.

Первым делом я увидел его: морщинистое обветренное лицо, крупный нос и маленькие внимательные и очень живые глаза. Во рту мятая самокрутка. На покатых плечах висел старый пиджак. У его левого лацкана позвякивали ордена.

Боевой удивленно округлил глаза, протер мятой фуражкой вспотевшее лицо.

– Боевой, – удивленно проговорил я, заглядывая ему в глаза.

– А кто ж еще? Или ты Брежнева привык экспедитором возить?

Я недоуменно посмотрел на него. Что за черт?! Это ж Боевой! Экспедитор наш, из колхоза! Вместе мы все восьмидесятые трудились! Уж сколько я рейсов с ним сделал! Сколько командировок прошли мы вместе: и Краснодар, и Ростов, и Волгоград. Да даже Челябинск! Всюду он со мной выписывал грузы и товары для нашего колхоза. И вот он! Живой! Говорящий!

Судорожно я принялся ощупывать своё тело, осмотрел руки. Ощущения были странными. Под ладонями жилистые мышцы. Перед глазами крепкие руки, огрубевшие от мозолей.

Я мгновенно вскочил на ноги. Быстро, по-молодецки. В теле была такая лёгкость, что сложно было поверить, будто оно принадлежит мне.

– Да чего с тобой такое, Игорь? – Боевой тяжело, опершись руками о колено, встал. – Чё, солнечный удар поймал?

Я повел взглядом вокруг. Асфальтированная дорога бежала по пригорку. За моей спиной, как бы в отдалении от основной посадки, стоял высокий, стройный тополь. У обочины же покоился старенький самосвал ГАЗ-52. Голубоватая краска его белоносой кабины померкла, а зеленоватые борта кузова кое-где подернулись ржавчиной.

Да что это произошло? Последнее, что я помню – это авария. Дым и пламя. Жуткая боль в спине и тяжесть пожилого тела. Теперь, на контрасте эта легкость, которую я чувствовал, сейчас ощущалась как что-то волшебное. Она была такой, что, казалось, если захочу, могу свернуть горы.

Так это что? Я умер? Умер и попал… куда?

– Ты, это, – вкрадчиво посмотрел на меня Боевой, – оклемался? Че эт с тобой было-то? На тебе, и в обморок!

– Какой сейчас год? – спросил я Боевого, этого призрака из прошлого, очень живым и непривычным молодым голосом. Сам удивился, как прозвучал мой голос.

– Я, вообще-то, уже неделю ни капли в рот не брал, – обиженно посмотрел на меня Боевой. – Что за глупые намеки?

– Да какие намеки? – отмахнулся я. – Год-то какой?

Боевой недоверчиво скривил обветренные губы, помолчал пару мгновений и проговорил:

– Девятое июля тысяча девятьсот восьмидесятого. Вот видишь! Помню! В числах не путаюсь. Да трезвый я! Трезвый! Алька бы меня на работу не пустила с перегаром!

– Это очень хорошо, – словно одурманенный проговорил я, – что не пустила бы! Широко улыбнувшись, я метнулся вверх по насыпи, к дороге.

Выскочил к машине и одним махом запрыгнул на ступеньку. Заглянул в зеркало заднего вида. Оттуда на меня посмотрел загорелый молодой мужчина с широкой улыбкой и копной растрепанных светло-русых волос на голове. В его голубых живых глазах горели веселые искорки.