Довели, наконец, до Молчана и о том, что являлось базовым компонентом «жидкого огня», предназначенным к хищению. Вещество сие называлось «нефть».

Намечалось: тайно проникнуть, преодолев полдня неспешного конного хода от Тмутаракани, на один из охраняемых складов, куда доставлялось оное с объектов добычи для подготовки к отправке морем в Царьград. И скрытно спереть пять запечатанных амфор при содействии пособников и Будимира-куратора! О деталях же будет уведомлен по прибытии…

– Перехожу к Будимиру. Он встретит тя в Тмутаракани под личиной Евпатия, начальствующего над двоими стражниками на главном тамошнем торге. – молвил, заключаясь, Путята. – Из тех, лучших в отряде скорого реагирования нашей службы, коих, опричь тебя, выбирал я на охоту за Булгаком, лишь Шуй и он выбились для выездов в иные земли; Невзор с Первушей уж упокоились при исполнении, а Берендей натаскивает новичков в том отряде.

Не налюбуюсь Шуем! Хорош он на любом задании, не отлынивая от самых трудных. Выучил уже два иных языка, ноне и за ромейский взялся. Ладит и с начальствующими, и с подчиненными. Никогда не зарывается. Не то Будимир! Слишком честолюбив и во всем вожделеет первенства – причем, любой ценой! Да и завистлив без меры! Уговорив курьера, а допускаю, что и подкупив, изловчился передать сюда хулу на своего начальствующего в Тмутаракани, явно стремясь занять его место. Взъярившись тогда на сего доносчика, хотел я его отозвать, однако заменить некем! Да и не придерешься к нему по службе: ловок, изворотлив, смел, втирается в любое доверие. А девиц и женок, представляющих оперативный интерес, обольщает едва ль не резвее, чем иной умнет с десяток блинов.

Мой тебе совет, аки младшему родичу и дорогому мне человеку: поддерживая с ним на задании ровные отношения, а у него можно и поучиться с пользой, подчиняясь ему по службе, ведь в старшинстве он, уважая и его бесспорные умения, держись от него подальше в своих досугах! Не открывайся пред ним, лукавым, вне службы, не подставляйся по простоте! Держи от него дистанцию! Иначе – не пожалеть бы тебе…

XI

– А раздобрел ты со времен Тмутаракани, раздался, – задушевно заметил Молчан, прикончив очередной кусок, отрезанный от предложенной ему к вареному меду бараньей ляжки.

– Да и ты, зрю, отнюдь не исхудал, – явил благодушие и хозяин.

Слегка смягчившись от первого ковша, оба потеплели от второго, а еще боле – от третьего. Ведь о многом вспомнилось им в паузах! И прониклись друг к другу еще боле, нежели в дни обоюдных тмутараканских подвигов.

Хозяин, лелея надежду, что гость и в самом деле размяк, захмелев, предложил осушить по четвертому разу, дабы не расслабляться!

Гость, с нетерпением ожидая, что хозяин, окончательно перебрав, свалится под стол, незамедлительно выразил солидарность с оной инициативой. И огласил, тостуя, ведь три предыдущих тоста – выслушивал:

– За тя, Будимир, пошел бы даже на трех оголодавших медведей с одним токмо кистенем, а памятуя, сколь искусно таился ты в личине старшего стражника Евпатия, в одиночку осушил оный бочонок!

Пью, весь в надежде, что люб тебе, ты же мне – и того пуще!

– Люб! Да еще сколь! – заверил тостуемый, отпив лишь наполовину.

И приметив то, Молчан осознал, что долго придется дожидаться ему, пока сей на свалится на половицы, и не факт, что свалится ноне вообще.

«Аще таковое, пора закругляться. Не до утра же лясы точить! Пора и выведать, зачем я понадобился внешнему сыску», – мигом рассудил он.

Однако дальнейший ход его мыслей прервался откровением хозяина:

– Безраздельно доверяя тебе, открою: давно уж не Будимир я – иным прозванием наречен. Однако, до поры, сие – служебная тайна, уж не серчай!