– Кто дёрнется – получит пулю! Я сказал, успокоились все! Ме-едленно поднимаемся и валим отсюда!

– Сволочи! Весь ресторан разгромили! Падлы, вы же каждый день здесь жрали и пили!

Маша, что называется «огородами», добралась до деревянных домиков, в которых обитали артисты во время гастролей. Здесь отдыхали после выступлений в «Руси», занимались любовью, приходили в себя после кутежа и ночных купаний в море при луне. А сейчас они «зализывали раны» после побоища с греками. Досталось всем крепко. Фиолетовые фингалы, потёки крови на лицах и других частях тела. Маша осмотрела свой порванный и пропитанный свиным навозом сарафан. Наряд был безнадёжно испорчен. Но ей повезло больше других в том, что внешность её почти не пострадала. Содранные коленки после передвижения по-пластунски во время спасительного бегства с места нападения – не в счёт. Только чувство юмора помогло артистам не впасть в уныние. Отходили от нервного потрясения, разливая красное вино по разномастным сосудам – стаканам, кружкам, шутили:

– Не, вы видели, как я вдарил этому самому здоровому? Придётся ему на стоматолога сильно потратиться! Все передние зубы выплюнул после моего хука справа!

Кто-то дул Маше на пораненные коленки и приговаривал:

– Маш, ну «девочка-беда» – твоё второе имя! Надо обработать раны… Чёрт, где-то был лейкопластырь, не могу найти…

Расторгуев шутливо извинился:

– Маша, прости, обычно не в моих правилах барышень через забор как куль с картошкой бросать, но другого способа отбить тебя от этих мразей не было…

Все обратили внимание, что саксофонисту Клейноту досталось меньше всех. Похоже, он отсиделся где-то в сторонке, не ввязался в драку. Чистый и аккуратный он попивал винцо, но потом, перехватив взгляды коллег, принялся изображать боли в боку:

– Что вы на меня так смотрите? Мне тоже досталось «по самое не хочу»! Этот Панайотис, или как там его… он мне под дых так дал, что, похоже, отбил селезёнку, сволочь…

Маша оглядела избитых парней, которые вступились за неё, не побоявшись толпы разъярённых греков:

– Ребята, спасибо… Я не знаю, что на этих мужиков нашло…

Кто-то перебил:

– Что «нашло»? Оборзели они тут совсем. Лёгкие деньги! Отдыхающие втридорога за любую халупу в сезон платят. Койко-место сдал и загорай, да в ресторане штаны протирай. Пресытились… А тут артистка! Экзотика!

– Привыкли, что им ни одна девка не отказывает, мрази… «На яхте покатаемся»! Мне кажется, после сегодняшней переделки, у них надолго отпадёт желание к женскому полу приближаться…

Кто-то заржал и пошло пошутил:

– Грекам отбили и желание на яхте кататься, и ещё «кое-что» тоже отбили… Не скоро половая функция восстановится…

На побережье спустилась ночь. На юге темнеет рано. Музыканты разбрелись по домикам, уснули после тяжёлого дня. Маша не спала, волновалась, до сих пор не было вестей от Якова. Глубокой ночью он тихонько поскрёбся в дверь. Маша впустила его. Ему досталось больше всех. Сильно избит. Рубаха стоит коробом от засохшей крови. Девушка осторожно поцеловала его в раздувшиеся от безжалостных ударов губы. Яков даже говорить нормально не мог, с трудом прошепелявил:

– Маш, тебе надо срочно отсюда уезжать… Они просто так не отступят. Шакальё… Стаей нападут со спины внезапно…

И в этот момент раздался звук приближающихся машин. На большой скорости подъехали к деревянным халупам, которые сняли музыканты для проживания. Раздался скрип тормозов и топот ног. Лязгнул металл. Это были греки. Они ударами ног вынесли ветхие двери и начали беспорядочно избивать всех подряд намотанными на кулаки тяжёлыми цепями. Спящие люди, неготовые к внезапной атаке, были лёгкой добычей. От боли нещадно избиваемые жертвы стонали и кричали. Отбивались как могли и чем могли, в том числе дужками от железных кроватей. Шансов уйти живыми ни у кого просто не было. Греки издевались с особой жестокостью, приговаривали: