В отличие от современных апсайклеров, обычно видящих в качестве исходников для работы нечто относительно приближенное изначально к желаемому результату, апсайклеры из «смещенных девяностых» в силу окружающих обстоятельств могли работать с крайне неподходящими для конечной задумки материалами даже в тех случаях, когда эти материалы были сами по себе предметами одежды. По сути, эти самые предметы рассматривались как неудобного формата единицы сырья, нечто, приведенное волей случая к неудачной форме, но способное получить обратно свои изначальные свойства: «Мама сшила мне куртку из „ичигов“, – это такие сапоги из черной кожи, на мягкой подошве, часть национального казахского костюма, их часто носят пожилые люди»; «Мама моя сшила мне шубу из меховых кроличьих беретов с леопардовой окраской»; «Одна моя приятельница придумала гениальную вещь: она себе дубленку сшила, – или шубу, не знаю, изделие можно было носить на обе стороны. Купила мужские меховые варежки, – не помню уж, сколько штук, – распорола их, обрезала до ровных прямоугольников и сшила!»; «Я собрала со всех родственников и знакомых старые перчатки, у мамы взяла ситчик в цветочек на подкладку и сшила огромный рюкзачище. Шила я руками, машинки не было. Руки было исколоты в кровь, но я была совершенно счастлива. Я его еще и касторовым маслом смазала, он блестел, и мне казалось, что в этих разных заплатках карта»; «Муж моей тети отлично шил, самоучка. Из рабочих рукавиц сварщика, из грубой замши разных нелепых цветов, сшил куртку. Рукавицы каждый год на заводе выдавали, а пользоваться ими никто и не пробовал, скопилось количество как раз на курточку». Не шляпа из беретов и не полусапожки из сапог – но лишение исходной вещи какого бы то ни было исходного смысла и рассмотрение ее только как сырьевого объекта, полное ее остранение – как результат необходимости решать конкретные практические задачи или как результат той самой оптики, позволяющей вовлеченному апсайклеру «прозревать все во всем».

Эта же оптика давала постсоветскому апсайклеру возможность видеть сырье для работы в вещах, изначально вообще не относящихся к области вестиментарного. Кроме уже упоминавшихся сумок из паспортных обложек и детской куртки, доставленной тканью из зонта, респондентами упоминается «…пальто из кожаных папок канцелярских. Помню красивый вишневый цвет, смотрелось очень хорошо, будто поперечные швы»; другая респондентка рассказывает про «…детский пододеяльник с дыркой ромбиком, я перешила его в платье, ромбик стал горловиной». Стельки для обуви могли стать кожаной курткой: «Однажды в пустующем обувном я увидела ортопедические (это важно!) кожаные стельки дивного жемчужного цвета. И в голове щелкнуло. Спрашиваю продавщиц: „У вас их много?“ – „Да полно!“ Тут же, в магазине, с маленьким сыном села считать, продавщицы увлеченно помогали – таскали сантиметр, выбирали максимальные размеры. Купила штук 50, еще нашли штук 5 обалденного красного цвета. Стоило это счастье 16 копеек за пару, в сумме – 8 рублей. Вовремя сообразила, что рукава из стелек гнуться не будут, нашла в комиссионке юбку один в один красного цвета из толстого трикотажа, – из нее вышли рукава и шикарный воротник-стойка на кулиске, почти капюшон. Красным отделали карманы. Почему важно, что ортопедические: это сверху стелька, из которой вырезала ромбы, а внизу присобачен кусок кожи, в который вставлена поли-чего-то-хрень. То есть пришлось все распарывать и вынимать». В этом случае, как и в случае рюкзака из перчаток и курточки из рабочих рукавиц, стоит оценить глубину апсайклинга: возможность заполучить в гардероб ценную вещь была в этот период настолько значимой, а готовность к тяжелой работе ради такой цели – настолько привычной для многих апсайклеров, что масштаб задачи не пугал тех, кто ввязывался в подобное предприятие (если не оказывался привлекательным сам по себе – в качестве творческого вызова).