– Тьфу! Срам, какой! Что же это за мода такая: бесстыжих баб на стены вешать?

– Чтобы ты понимала! – фыркнул служащий трактира, с презрением глядя на нее. – Это искусство! Деревня!

Акулина одарила его убийственным взглядом и отвернулась.

– Сударыня, откушать не желаете? У нас сегодня жареные поросята, суп из раков, расстегаи, кулебяка, а еще осетрина с хреном! – мужчина подскочил ко мне и запел соловьем. – Все свежайшее!

Откушать я хотела и чем больше, тем лучше. Возможно, со мной из другого мира перекочевал и отменный аппетит. Это тельце было очень уж худеньким. А какая из меня защитница семьи с такими ножками? Нет, положительно нужно откушать.

– Я буду все, – сказала я мужчине, и тот удивленно уставился на меня.

– Прошу прощения. Это как же, «все»?

– Все блюда, которые были названы. А моим спутницам все, что они захотят, – я подумала, что один раз можно «шикануть». Тем более за комнату все равно платит Давид. За пир я как-нибудь и сама расплачусь. – И да, милейший, нам бы помыться с дороги.

– Все сделаем, не извольте переживать, – он явно не мог прийти в себя. Возможно, пытался представить, как я буду есть в одно лицо то, что заказала. – Чаю опосля?

– И чаю опосля, – согласилась я. – С молоком.

– Вы что это, барышня, поросенка съедите? – Акулина хмуро посмотрела на меня, когда служащий трактира ушел. – Сами? И супом из раков закусите?

– Так до утра далеко, – я пощекотала Танечкин животик. – Мы еще сто раз проголодаемся, да, крошка?

В скором времени к нам присоединилась Прасковья. Ее занесли в комнату несколько дюжих молодцов и положили на вторую кровать. Она чувствовала себя неловко, постоянно смущалась, а потом все-таки не выдержала:

– Сударыня, мне в таких комнатах совсем уж не по себе. И так ваша Акулинка за мной ходит… Забот я вам лишних подкинула. Полежала бы ночь в телеге, что такого… Чай не барышня нежная, и не такое бывало.

– Не хватало, чтобы ты в телеге лежала! – я, конечно, понимала ее неловкость, но позволить такого тоже не могла. Наверное, если бы на моем месте оказалась настоящая барышня, то вряд ли бы Акулина и Прасковья находились в таких условиях. Нет, возможно, кормилица и была бы при ребенке, сжавшись в уголке на неудобном кресле, а вот Акулина, скорее всего, спала бы на твердом сундуке, поджав под себя ноги. Но мне были чужды все эти правила, да и большинство из них я вообще не знала. Все самые серьезные трудности ждали меня еще впереди.

В комнату занесли деревянную бадью и чистую простынь, чтобы застелить ее изнутри. После чего мужики принесли горячую воду в нескольких ведрах. Ванна получилась еле теплой, но я была рада даже этому.

Акулина помогла мне помыться, а потом и сама залезла в бадью.

– Ты что это, в грязной воде мыться будешь? – мне это казалось чем-то из ряда вон выходящим, но девушка удивилась этому вопросу.

– А чего уж? Мы барствовать не привыкли. Да и разве вы грязная? Маленько с дороги припылились, так это не страшно.

Для Танечки принесли воду отдельно. Ей было достаточно и одного ведра. Мы помыли малышку, одели ее в чистое, после чего Акулина пошла, искать мужиков, чтобы они унесли бадью.

Вернувшись, она закрыла за собой дверь и возбужденно заговорила:

– Барышня, да тут гостя ожидают! На кухне жарят да шкварят, дым коромыслом! Я подслушала, что говорят! Туточки сам Василий Лихой выступать станет!

– А кто это? – поинтересовалась я. – Лихой?

– Здрасьте приехали! – возмутилась Акулина. – Певец! О нем слава даже до нашего городка докатилась. А вы словно и не слышали!

– И что же этот певец по трактирам песни поет?

– Поет, видать. Может, и послушать сподобится?! – девушка довольно зажмурилась. – Хоть бы одним глазком на него взглянуть!