– В самом деле, госпожа?

Он поднял голову, чтобы взглянуть ей в лицо, и глаза его неожиданно ярко вспыхнули серебром на свету.

«Ну точно, нервы шалят, – убедилась Вера. – У Лио глаза только темнеют, если что не так, а у Рана вот так полыхают разве что в разгар боя или со мной в постели, когда эмоции захлестывают. А что по лицу ничего не видно – умеет он себя в руках держать, ничего не скажешь!»

– Именно так. Не забывай, – она обхватила его рукой за шею, чтобы удобнее было сидеть, и прижала к себе, – что ты мне годишься… нет, во внуки вряд ли, но в сыновья уж точно, и я попросту опытнее!

И это было чистой правдой: в этом мире даже не владеющие магией люди могли похвастаться долгим веком, а уж волшебники, да еще из старой знати, как Гайяри или те же Мирайни, и подавно. Ран, хоть и выглядел ровесником своей госпожи, был намного моложе ее, как, впрочем, и остальные Гайяри.

Вера как-то подсчитала: если сложить годы жизни всех троих, все равно выходило меньше, чем стукнуло Соль Вэре. Другое дело, что фактический возраст еще ничего не значил: в свои годы дочь Правого полумесяца оставалась сущим подростком с ветром в голове… до недавнего времени.

Хорошо еще, у Ханна Соля не находилось времени поближе пообщаться с младшей дочерью, не то он наверняка заметил бы что-нибудь неладное… Так-то, полагала Вера, он списал изменения в ее характере на неизбежное взросление, но мало ли? С такими людьми нужно держать ухо востро. Гайя, пусть они и находились при Соль Вэре неотлучно на протяжении многих лет, еще можно обмануть, а вот отца, опытного интригана, всю жизнь проведшего при дворе, советника Императора, – вряд ли. И как он себя поведет, если заподозрит в дочери подменыша, сказать сложно… Не хотелось бы выяснять, вот что, а потому в интересах Веры было держаться подальше от вельможного отца!

– Ран, – сказала она, поняв, что молчание затягивается, – по-хорошему тебя прошу, не нужно притворяться, будто тебе безразлично случившееся с твоей семьей.

– Госпожа, я могу лишь повторить: я расстался с родителями много лет назад, я отказался от их имени, и поэтому…

– А я тебе говорю – не притворяйся! – вспылила Вера и взяла его за подбородок, вынуждая поднять лицо. – Расстался… А до того? Да, знаю, отец говорил, что ты удался не в его породу, но как же мать? Она будто не знала, что ты самый что ни на есть законный сын? И словно нельзя было это проверить: родство ведь определяется запросто, если это всего лишь следующее поколение, а не какие-то семиюродные правнуки! Неужели она не настояла на такой процедуре?

– Насколько мне известно, пыталась, – пожал плечами Ран. – Но отец не слишком доверял волшебству, хотя собственными умениями пользовался часто и охотно. Даже не знаю, как это в нем уживалось…

– Хочешь сказать, его не убедило заключение какого-то мага?

– Не было никакого заключения, госпожа.

– Логично, ведь если бы выяснилось, что ты законнорожденный, твой отец сел бы в лужу, – пробормотала она. – И не смог бы сомневаться в этом с той же убежденностью – заноза навроде вердикта хорошего мага весьма ощутима…

– Я не могу судить о его мотивах. Мне он о них не говорил. Но, – Ран усмехнулся, – вовремя понял, что даже окажись я копией отца, он все равно нашел бы, к чему придраться. Такова участь некоторых детей, и необязательно самых младших.

– Если ты намекаешь на меня… – начала Вера, но он перебил:

– Госпожа, это не ваш случай. Господин Гайяри очень любит вас… по-своему, конечно. Поверьте, со стороны это заметно.

– Знаю я, что любит, – пробормотала она и пригладила Рану взлохмаченную челку. Волосы у него были гладкими, прохладными на ощупь. – Но мы говорим не обо мне, а о тебе. С отцом более-менее понятно, но как же мать? Она что, пошла у него на поводу? Не верится…