– … основа жизни нас обоих, – завершаю я его предложение, которое слышала уже тысячу раз. – Но ты же смотритель, папа, а не бизнес-консультант. Только не пойми меня неправильно. Я считаю, что у тебя классная профессия, но… Стоп, подожди-ка! Я думала, тебя перевели?! Если тебе просто не нравилось на Гранд-Стрит, тогда мы могли бы найти что-нибудь неподалёку.

Он вздыхает.

– Нет, мы точно не могли бы. Всё это слишком сложно, я не могу тебе этого объяснить сейчас. Не отвлекай меня от дороги.

Да ладно!

– Мы уже пару часов не видели ни одной встречной машины.

– Не хочу сейчас говорить об этом, окей?

– И ничего не окей, – фыркаю я.

– Настоящий груздь, – бормочет папа.

После этого мы какое-то время молчим. Я смотрю на дисплей моего телефона. Одно единственное деление. Это почти одно и то же, как если бы он был совсем не в Сети. Ничего удивительного, что мне не приходит никаких сообщений. Я недовольно откладываю смартфон, ставший совершенно бесполезным, в сторону.

– Я вовсе не сержусь. По крайней мере, не сильно. А там хотя бы есть сеть 5G? Здесь, под деревьями сигнала почти нет. Интернет тормозит больше, чем улитка в холода.

– Ну, что касается этого… – Отец замолкает, что-то в тоне его голоса мне совершенно не нравится. Но прежде, чем я успеваю переспросить, он резко нажимает на тормоз.

– Держись крепче!

Я обеими руками хватаюсь за подголовник переднего сиденья и пытаюсь бороться с физическими силами, которые, несмотря на ремень безопасности, пытаются сначала утянуть меня вперёд, а затем резко отбросить назад.

– Эй, что случилось?

– Умбровая волоконница! Сатанинский гриб!

Тут мне нужно кое-что объяснить: у моего папы есть довольно своеобразная привычка. Когда я училась говорить, он, желая выругаться, стал использовать названия грибов. Он был уверен, что если маленькие дети уж всё равно что-то лепечут, повторяя за взрослыми, то учить они должны хотя бы что-то полезное. Ну что ж, он добился результата. Я теперь точно знаю, что волоконница умбровая или похожая по латыни называется Inocybe assimilata (Иноцибе ассимилята). Это невзрачный пластинчатый гриб, который растёт группами на сухих участках леса. Он ядовит, как и почти все грибы, названия которых папа использует вместо ругательств. Но большинство из них очень красивые. По крайней мере, в глазах такого ботаника, как мой отец. И постепенно я переняла его привычку ругаться названиями грибов. Это стало нашей семейной чертой, так сказать.

Взглянув вперёд между сиденьями, я замечаю перед нашей машиной шлагбаум в красную полоску. Он установлен прямо посреди дороги, именно из-за него отцу пришлось резко затормозить. Через десять метров после шлагбаума дорога просто заканчивается. Точка. Как будто строители взяли и резко передумали прокладывать её дальше. Впереди только деревья, кусты и высокая трава.

Приглядевшись повнимательнее, я понимаю, что заграждение представляет собой раскрашенный в красно-белые полоски ствол дерева, положенный на два пня. Три фонаря, висящие на нём, странно мерцают и раскачиваются на ветру. Пытаюсь рассмотреть – я просто могла бы поклясться, что питаются они не от батареек. Что-то живое мерцает и мигает за матовыми стёклами этих фонарей. Мотыльки? Светлячки? Что именно, разобрать не могу. Внезапно прямо перед моим лицом оказывается лицо отца, потому что он резко повернулся и смотрит мимо меня через заднее стекло.

– Я пропустил поворот, – бурчит он, обхватывая рукой спинку переднего пассажирского сиденья, и машина так быстро движется задним ходом, что мне снова приходится схватиться за спинку сиденья.