Голос ее дрогнул, и я вспомнила, что говорила Торнтон. Может быть, Мэдисон и не лгала.

– Ты видела кого-нибудь?

– Нет, госпожа Гэйн. Вы про зверей? Они уходят к этому времени, им нечего есть, все затоплено…

Я услышала, как внизу хлопнула дверь – вернулись Лэнгли и Нэн. Потом Фил уронил ведро. Я посмотрела на часы в коридоре: до конца занятий оставалось десять минут. Потом я постучала в дверь кабинета акушерства и хирургии. Госпожа Джонсон уже пытала очередную жертву.

– Кривые руки, Каспер! Куда ты накладываешь жгут? На шею? Сущие… все, дальше можешь его не лечить.

– Госпожа Джонсон?

– Единица! Просто потому, что что-то я поставить тебе должна! – Потом она повернулась в мою сторону и вытянула шею. Сейчас на госпоже Джонсон были надеты очки, но я могла бы поклясться – она узнала меня по запаху. – Стефани, детка, только не говори мне, что Фил опять где-то застрял.

– Можете на минутку выйти ко мне? – попросила я, и госпожа Джонсон охотно слезла с кафедры.

– Не умеют работать самостоятельно! – пожаловалась она. – Дала прочитать материал – куда там, думают, что я их тут обучу всему, а учиться придется еще и по книжкам!

Она вышла в коридор, и я успела закрыть дверь, полагая, что влетит сейчас и Мэдисон. Но госпожа Джонсон только всплеснула руками.

– Волчий корень! – ахнула она и практически выдрала из рук Мэдисон добычу. По привычке она его обнюхала и вынесла свой вердикт: – Хороший, свежий! Это как же ты его вытащила, детка, он на ярд почти в земле сидел!

Что бы ни произошло, я верила огромному опыту госпожи Джонсон, а она не видела в ранах Мэдисон ничего такого, о чем стоило бы переживать.

– Пойдем, пойдем, посмотрю твои руки. И потом переоденься. Стефани, положи корень в мой ледяной шкаф, я вернусь, найду эту клушу Коул, пусть только попробует сказать, что у нее неотложное дело. Ах, какой корень, хорош, пойдем, детка, – и она еще более бесцеремонно, чем я, втолкнула Мэдисон в соседнее помещение – как раз пустующий класс кармической диагностики, а я осталась торчать посреди коридора с волчьим корнем в руках.

Все самое интересное проходило мимо меня, и я пока не определилась, радоваться мне тому, что течение моей жизни не нарушено, или возмутиться, но кому я могла высказать свои возмущения, разве что Сущим, которым были абсолютно безразличны мои надежды и чаяния.

За годы жизни в Анселских Долинах я стала неверующей, впрочем, там это было в порядке вещей. Здесь же за хулу можно было получить пару лет каторги, и недовольство бездействиями Сущих я предпочитала держать при себе.

Девочки – средний класс, от четырнадцати до шестнадцати лет, – жались за партами, а на возвышении перед кафедрой лежал Джонни – многострадальная кукла, на которой поколения студенток тренировались делать перевязки и элементарные операции. Джонни придумал Фил, и я подозревала, что он каждый раз создает нового голема, потому что учебный год не успел начаться, а Джонни выглядел уже сильно потрепанным, и правая нога у него почти отвалилась.

Под настороженными взглядами я прошла к окну и положила волчий корень в ледяной шкаф.

– Когда занятие закончится, – предупредила я, – выходите из класса спокойно и не кричите.

Пока я бежала вниз, успела подумать над следующим. Мэдисон вышла через черный ход, который далеко от конюшен и ближе к лесу. Когда умер Криспин? Мэдисон долго не было, она промокла и не продрогла лишь потому, что была привычна к сырости и холоду, а еще умела хорошо концентрироваться. Если Нэн не ошиблась и сказала «несколько часов» не для красного словца, то Мэдисон могла заметить убийцу Криспина… И не понять, что видела. Или кого.