– Вся в белом, на скамью полусклонясь, сидела ты, задумчиво-печальна, и на твое открытое лицо ложился лунный свет, больной и бледный…

 Пристальным взглядом, улыбкой, Збыш, плавными витками поднимавшийся в головокружительное будущее и увлекая за собой Сашу, закурил и сел на подоконник, спиной к открытому пространству окна.

«Кто это сказал: « Ради Бога, не сиди так в окне»?»

– Меня Судьба в ту ночь остановила, Судьба, чье имя также значит Скорбь, она внушила мне взглянуть, помедлить, вдохнуть в себя волненье спящих роз…

– …Высота десять тысяч пятьсот – как слышно, прием, – пробормотал, мучительно морщась, покачиваясь с крепко зажмуренными глазами, Никос на унитазе в ловушке туалета.

 Вера уселась в кресло у дивана, всплеснула руками на жалкий бутерброд Хорхе и принялась что-то быстро говорить, поднимаясь, заглядывая на полку над столом, доставая свертки сверху и снизу, из столового нутра, начиная ловко нарезать хлеб и колбасу и сыр.

– И не было ни звука, мир забылся, – глаза-вишни падали в прохладу глаз Кико – зеленоватая гладь с кубиками льда, – и он шептал ей что-то на маленькое ухо с золотой сережкой, и она тихо улыбалась.

 –Людской враждебный мир – лишь я и ты…

«И наш ребенок, Эрнесто, Кико, милый!»

– … двух этих слов так сладко сочетанье!

 Саша, подтянувшись на руках, села на подоконник рядом со Збышем.

– Не спали я и ты, – Микки оторвался от плывущего, сияющего розовыми бликами Адского лица, не отводя восторженно блестящих глаз от рисунка матовых век и летящих бровей.

– Я ждал – я медлил…

 Збыш что-то сказал и странно приблизился, отчего сразу же нарушилось мировое равновесие.

– Пойдемте на крышу встречать рассвет, – спрыгивая с подоконника, неожиданно и буднично сказала Саша.

– И в миг один исчезло все кругом (не позабудь, что сад был зачарован!)

 (На пятнадцатом этаже Нина захлопнула Борхеса, вслух повторив цитату из По: «Ah! bear in mind the garden was enchanted!»)

– На крышу? До рассвета еще далеко, мы все там уснем, – воскликнул Еврей, входя в комнату со свежеополоснутыми стаканами для нового чаепития.

– Ну и что же, что уснем, – неожиданно поддержала идею Вера. – Спать под звездами, по-моему, просто великолепно, можно взять с собой пледы.

– Это кайф, Саша, – блестя глазами, мягким бархатом проговорил Микки, не выпуская из смуглых рук руки Ады.

 («Высота десять тысяч семьсот», – отчитался Никос кафельному полу туалета).

– Темно ли на крыше или нам будут светить звезды? – отрешенно пробормотал Кико, слегка отстраняя Лейлу, теребя ус.

 Лейла, тепло смеясь, захлопала в ладоши.

– Мы возьмем с собой фонарики и пледы. У кого-нибудь есть фонарики?

– Труба, – поежившись, улыбнулась Ада.

– Не нужно никаких фонариков, – буднично-отстраненно проговорила Саша, глядя в пол на цветные пятна краски. – Мы разведем на крыше костер и будем ждать зарю.

 Безучастный Гонзо вдруг вскочил на ноги, подхватил хмурящуюся Сашу («Он хотел меня поцеловать?») и закружил по комнате.

– Muchacha fantastica, сумасшедший, я сразу это понял по глаза – глаза El Greco, мать вашу!

 Он оставил Сашу рядом с пританцовывающей Лейлой и, подпрыгнув, коснулся рукой потолка.

– Мы сделаем костер на крыша!

– А если будет пожар? – кисло улыбнулся Хорхе.

– Значит, так хочет Бог, – отозвался беспечный Гонзо, живчиком вертясь-пританцовывая на месте.

 Тут все одновременно повскакивали, заговорили и задвигались.

– Я видела кучу старых подрамников на кухне пятого этажа, – возбужденно жестикулируя, сообщила длинная Вера.

 («И вот угас жемчужный свет луны, и не было извилистых тропинок, ни дерна, ни деревьев, ни цветов, и умер самый запах роз душистых в объятиях любовных ветерка…»).