– Сынку! Неужоль спустишь похвальбу маскаляцкую?! – громовой глас перекрыл шум толпы.

Любимка позабыл о страхе и вытянул шею: просторное крыльцо богатырского терема тоже не пустовало – там стояли прибывшие князья и их первые помощники.

Кричал казак в богатой одежде. Толстенное пузо нависало над красным кушаком. Голова точно так же обрита, как у Остапа, только посерёдке лежал седой уже оселедец. Подбородок старого казака чисто выбрит, а усы свисают до ключиц.

– Не спущу, батьку! – радостно заорал молодой казак. – Ой, не спущу!

Он обратился к ошалевшему Ярополку.

– Плох тот день, коли не выдалось доброй драки! – громко произнёс он и бросился на сына воеводы.

Меч хрустнул и распался на две части. Тягатели покатились, отвешивая друг другу тумаки.

– Это не по сценарию! – заволновалась Пелагея.

Из-за кулис выметнулся Неждан.

– Я все узнал, – зычным голосом начал он, – чудище идёт… – Он увидел свалку и пискнул уже нормальным голосом. – Ого! А тут интересно! – Он азартно принялся прыгать вокруг боровшихся. – Давай, Ярик! Врежь ему! Не поддавайся!

По Соборной площади прокатился хохот и свист. Матфей перестал играть и опустил гусли. Рядом тут же появился молодой воин в кольчуге и при кинжале. На плече богатыря косо сидело глиняное чучелко с рубинами вместо глазок.

– Чего не играешь?

– Они не по уговорённому дерутся, отчего я по неоговорённому играть должон? Не-е, мне никто за это не заплатил!

Он сунул гусли в руки ошалелого наставника и шагнул к драчунам.

– Принимаем ставки. Неждан ставит гривну на Ярополка! Кто поверит в доблесть казачества?..

Над частоколом заострённых брёвнышек тут же поднялся лес рук.

– Меня! Меня запиши!

У подножия богатырского терема стояла группа купцов из Новгорода. Все как один толстые, несмотря на жару, в меховых кафтанах и соболиных шапках. Самый высокий и толстый из них довольно крякнул и пропустил бороду через кулак.

– Молодец, парень. Добрый купец выйдет.

Это был Добрыня – глава новгородской делегации.

Стоян поглядел на гусли, потом в сторону кулис, где скрывалась Пелагея. Пожав плечами и изобразив отрешённое лицо, начал бренькать что-то в такт ударов, несущихся из клубка тягателей, в который уже затянуло и Болтю.

– Они все испортили! Испортили! – со слезами в голосе причитала Пелагея.

– Закрывай, – махнул Стоян рукой, меж щипков струн. – Закрывай занавес.

– Он махнул, – оживился Любимка. – Время для чудища!

И весело поскакал на сцену, нахлобучив на голову шапку в виде змеиной пасти. Предупредить Наума не удосужился, парня дёрнуло, он повалился и покатился следом за Любимом, растопырив ноги.

– Рррра! – радостно рычал отрок. Когда настала пора действовать, все страхи разом улетучились. Он самозабвенно отыгрывал роль. – Древнее зло пробудилось и заполнит миррррр!

Голова змея была ему велика и сползла на глаза. Любимка почти ничего не видел. Сзади что-то верещал из хвоста Наум, спереди пыхтело, и раздавались звуки ударов.

– Ну и пускай, – подумал Любимка. – Я же древнее зло! Недосуг мне сортировать кто есть кто! Всех пожру!

Он рванул вперёд с удвоенной скоростью. Под ноги что-то попало, он повалился. Сзади его догнал Наум. Все перемешалось на сцене. Туша змея уронила Неждана и Матфея в общую кучу и накрыла собой. Над всем этим неслось:

– Сиу-сиу-ссссвисть!

Это Сойка, которая должна была изображать ветер, не удержалась и решила поддержать общее веселие.

– Все не так! Все не так было! – кричала Пелагея, заламывая руки. – Они должны были действовать сообща! И победить змея! Я князю обещала!

Но её никто не слышал.

Варвара поглядела на общую свалку на сцене, потом бросила быстрый взгляд на хохочущих зрителей и на помост, где стояли князья. Атаман хохотал, второй князь – седовласый Ермак – показывал большой палец, лишь князь Александр был мрачнее тучи.