Пока в его голове путалась Либерия с Нигерией, незаметно наступило двенадцать ночи, о чем радостно сообщили соседские часы за стенкой.
Спать не хотелось совершенно.
Вовка ворочался, ворочался, а потом не выдержал и сел.
В квартире не спалось еще кому-то – в ванной комнате лилась вода. Скорее всего там была мама. Сталкиваться с ней еще и ночью Маркину не хотелось, поэтому он опять забрался под одеяло, ожидая, когда мама вернется в свою комнату и он сможет проникнуть в кухню, где заест чем-нибудь вкусным свое бессонное существование.
Вода продолжала литься.
От мысли о хорошем бутерброде в животе заурчало.
Ванная все еще была занята.
К бутерброду можно будет добавить огурец…
На секунду Вовке показалось, что вода уже не льется. Но это была обманчивая секунда.
В холодильнике есть сыр, и можно сделать самый вкусный бутерброд на свете – хлеб, колбаса, сыр. Лучше этого ничего придумать нельзя!
Желудок съежился, возмущаясь, что его до сих пор кормят одними фантазиями.
Маркин снова опустил ноги на пол.
Если все это еще подогреть в микроволновке, то получится просто объедение…
«Бульк», – отозвался желудок.
Вовка встал. Пока вода льется, мама из ванной не выйдет, значит, он проскользнет незамеченным. А потом можно будет спрятаться, например под стол.
Стараясь не топать, Вовка выбрался в коридор, бесшумной тенью прошмыгнул мимо двери в ванную и бросился к холодильнику. От нетерпения у него тряслись руки.
Надо же было так себя накрутить!
Пока он резал хлеб и рвал шкурку с колбасы, в квартире наступила тишина. Щелкнула, открываясь, дверь.
Вовка поперхнулся первым же куском и медленно повернулся. Он подготовил фразу, что растущему организму нужно больше кушать, но произнести ничего не смог.
В коридоре никого не было.
Из освещенной ванной валил пар. В его клубах виднелась удаляющаяся белая фигура.
Или это Вовке только показалось?
Он проглотил застрявшую в горле колбасу.
Фигура растворилась в клубах пара.
– Мама, – неуверенно позвал Маркин.
По кухне прокатилось неожиданное эхо, словно это было не тесное пространство два на три метра, а гигантский зал с высоченными потолками.
Вовка шарахнулся, уронив со стола нож.
Рядом явственно хихикнули и тихо прошептали:
– Мама! – завопил Маркин, бросаясь вон из кухни. Но далеко убежать ему не удалось. Он споткнулся о табуретку, упал и на пузе проехался по полу. А когда встал, то с ужасом обнаружил, что спотыкаться ему было не обо что – единственная табуретка в кухне всегда стоит в дальнем углу, и задеть ее он никак не мог.
Дверь в ванную хлопнула. Маркин поднял голову – как раз вовремя, чтобы падающий с полки пакет с мукой угодил ему прямо по макушке.
– Мама! – Вовка присел, хватаясь за голову, и увидел, как нож, до этого спокойно лежавший на полу, взлетел в воздух.
прошелестело многоголосое эхо Вовке прямо в ухо.
Нож повел лезвием, поточнее выбирая цель, и направился к Маркину. Сам!
– Хорош! – Вовка махнул рукой.
Нож вильнул, уворачиваясь от кулака, и легонько ткнул Маркина в бок.
– Отстань! – затанцевал на месте Вовка. – Я кому сказал!
Нож подлетел к нему с другой стороны. Маркин подхватил разделочную доску и закрылся ею, как щитом. Нож с лету врезался в доску, пару раз дернулся и затих. Вовка с ужасом смотрел на подрагивающее орудие кухонного труда – взбесившийся нож он видел впервые.
Пока он приходил в себя, рухнула сушилка, до этого мирно живущая над раковиной. Перекрывая грохот бьющихся чашек и тарелок, по полу запрыгала миска. И под этот грохот кто-то негромко захохотал.