Не обращая внимания на Шишунины возгласы, Настя продолжала убирать в комнате. Когда с мусором было покончено, Настя выключила пылесос и отнесла его обратно. Вернувшись в комнату, она застала Шишуню сидящей на подоконнике. Кикимора болтала ножками и задумчиво глядела в окно.

– Что ты там увидела? – поинтересовалась Настя, присаживаясь рядом.

– Чаво увидела? – грустно вздохнула Шишуня. – Да ничаво особливого. Снег кругом. Деревья голыя. Бр-р.

Шишуня поежилась.

– Ты что не любишь зиму? – удивленно спросила Настя.

– Так кто ж ее любить? Зима – не лето. Холодно, противно. В лясу ни грибов нетути, ни ягод.

– А я зиму люблю, – заметила Настя.

– За что ж ее любить? – не понимала Шишуня.

– Зимой можно кататься на лыжах, – стала пояснять Настя своей гостье. – На коньках. Зимой бывает самый чудесный праздник в году.

– Какой-такой праздник? – переспросила Шишуня.

– Новый год. А у вас в лесу празднуют Новый год?

– Ну, во-первых, не в лясу, а в болоте, – поправила Шишуня. – А во-вторых, нам там не до праздников. Надо грибы-ягоды собирать, коряшки-травки всякия, к зиме готовиться. Нетути у нас праздников.

Шишуня замолчала. Какое-то время они с Настей молча смотрели в окно, за которым медленно падал белый легкий снег. Падал и ложился на голые ветки деревьев, на проходивших мимо людей, на проносившиеся с шумом машины. Погода была отличная, светило яркое солнышко и оттого белый снег казался еще белее, еще чище.

– Настя! – раздался из кухни мамин голос. – Иди обедать. И кикимору тоже зови.

– Нас зовут, – Настя слезла с подоконника. – Или ты опять не будешь есть?

– Чаво энто не буду? – Шишуня ловко спрыгнула на пол. – Еще как буду. Что-что, а поесть я никогда не откажуся.

И Шишуня засеменила следом за Настей на кухню.

– Руки вымыли? – спросила мама, наливая суп в тарелки.

– Вымыли, – хотела солгать Настя, но, встретив строгий мамин взгляд, повернулась и направилась в ванную.

– Ты куда? – спросила Шишуня.

– Руки мыть, – ответила Настя. – И тебе не мешало бы помыться.

– Еще чаво! – вспыхнула Шишуня. – Я ж не пачкалась. Чаво зря мыться? Да и за водой лень идтить.

– Никуда идти не нужно, – Настя открыла дверь ванной. – К нам вода сама приходит.

– Как энто? – не поняла Шишуня.

– А вот так, – Настя открыла кран и в раковину тоненькой струйкой побежала вода.

– Батюшки родныя! – всплеснула руками Шишуня. – Ручей в доме. Ну и чудяса!

Пока Настя мыла руки, Шишуня успела облазить всю ванную. Она даже умудрилась попробовать на вкус кусок мыла. Мыло оказалось несъедобным и Шишуня долго отплевывалась.

– Пакость кака! Пахнет земляникой, а на вкус – тьфу! И занчем вам эта дрянь?

Шишуня попыталась забросить кусок мыла под ванную, но Настя успела выхватить его из рук кикиморы.

– Ты что? Это же мыло. Им руки моют.

– А разве без энтой дряни нельзя помыться? Я, к примеру, водой моюся.

– Настя! – снова послышался из кухни мамин голос. – Ты скоро?

– Уже иду! – Настя вытерла руки полотенцем. – А ты? Будешь мыться?

– Не-а! – отрицательно покачала головой кикимора. – Я чистая.

– Ну как хочешь, – Настя закрыла кран и пошла на кухню. Шишуня побежала следом.

Папа с мамой уже сидели за столом. Настя села на свое место, Шишуня осмотрелась по сторонам.

– А где мое место?

– Вон там, – мама кивнула на мисочку, стоявшую на полу возле холодильника.

– Чаво энто? – возмутилась Шишуня. – Я на полу есть буду? Я вам что? Собака кака-нибудь? Или звярушка? Я не привыкши с полу есть. Я привыкши есть за столом.

– Я же не могу пустить тебя за стол, – возразила мама Ромашкиных.

– Чаво энто? – не понимала Шишуня. – Я у себя в болоте всегда за столом ела! И тут за столом жалаю!