– Назовите цифры координат места назначения! – неожиданно раздался голос прямо из маски, и ее губы слегка шевельнулись.

– Координаты ч-ч-чего? – боязливо переспросил Генка.

– Назовите цифры координат места назначения, – равнодушно опять проговорила маска.

Мальчик от такого поворота событий покрылся липким потом, и ему даже послышался легкий топот. Это по спине, похоже, побежали мурашки, а может быть, и кто-то побольше.

Но выбора не было. Маска жестким колдовским взглядом пустых глазниц лезла прямо в душу, и надо было что-то отвечать.

– Я хочу попасть в Мангазею, набрать золота и стать богатым! – неожиданного для самого себя и затаив дыхание вызывающе пискнул Шишкин.

– Назовите цифры координат места назначения! – бесстрастно и размеренно в очередной раз промолвил голос. Мальчик ладонью провел по мокрому лбу. Но страх внезапно прошел.

– Координаты… координаты… – стал бормотать Генка. – Да у меня двойка по географии, откуда я знаю?

– Назовите цифры координат… Назовите цифры координат… – безостановочно и ровно повторяла маска.

– Да ладно, ладно, пусть будет… как там, ширина, э-э…

– Широта, сколько градусов? – подсказал голос.

– Ага, градусы, как в треугольнике, там еще прямой угол был и другой – шестьдесят градусов! – обрадовался Шишкин.

– Шестьдесят градусов – принято! Северная или южная? – спросила маска.

– Опа! Да что ты докопалась! – смешавшись, проговорил Генка и наобум предположил: – Н-наверное, северная?

– Северная, принято, – равнодушно продолжил голос маски.

– И там же еще эта, не длинна, а как ее, долгина или длингота, ну, ты, железяка, подскажи давай! – возбужденно почти крикнул мальчик.

– Долгота, сколько градусов? – не меняя тона, среагировал голос.

– Точно, долгота, для нее будет, э-э, пусть будет другой угол! – Он махнул рукой. – Сколько там? Тридцать градусов, что ли… Этого хватит?

– Долгота – тридцать градусов, принято, – в голосе маски по-прежнему не было никаких эмоций. – Восточная или западная?

– А какая лучше?

– Восточная или западная?

– Ух, заладил, попугай бронзовый, восточная, водосточная. Или все-таки западная? – стал гадать Шишкин.

– Восточная или западная? – голос не сдавался.

– Да пускай восточная! Мне-то что! – махнул рукой Генка.

– Введите время, – проговорил голос.

– Нет, ну ты даешь! Да у меня же и по истории тоже тройка еле-еле, не помню я… – жалобно простонал двоечник.

– Введите время, – повторила маска.

– Вот же зараза! – Генка даже кулаком по коленке стукнул от досады. – Ну, ладно, чтоб давно было! Восемнадцатый век! Подойдет?

– Введите точный год. – Голос, казалось, ничто не могло вывести из себя. Хуже директора Хурси, честно говоря.

– Ну, ты замаял уже вконец, ты меня уже пятьдесят раз спросил!

– Принято, год 1750, введите день.

– Ох, как же я устал, – мальчик присел на корточки. – Отвянь, а, бронзулетка чертова! Ладно, сегодняшний день, вот сегодня какое число?

– Принято, – с налетом язвительности проговорила маска. – Год 1750, месяц март, число первое! Санкт-Петербург, смотровой плац Семеновского полка. – И с насмешливой ехидцей пояснила: – Будущая Пионерская площадь, между прочим. Вы на месте!

Тут все закрутилось у него перед глазами, как в кино, когда в обратную сторону мотают. Все быстрее, быстрее, а потом – бац, и стоп. Генка с налета даже с корточек свалился, и лбом об пол – бабах! И тишина…

Чувствует Генка Шишкин, что его трясет кто-то. Открывает он глаза и ничего понять не может. Сидит он на корточках на гарнизонном плацу, недалеко от него солдаты в чудной форме маршируют, а напротив самого Генки стоит невысокий сухонький офицерик с прутом в руке. Генка только успел пластинку с дыркой в кулаке спрятать.